Связи

В ее кабинете было тихо и спокойно. Словно все как обычно. Словно у нее внутри не бушует. Перед тем, как подняться сюда, Лисица совершила долгую прогулку, блуждая туда-обратно по длинной аллее перед зданием. Но это не помогло – ни успокоиться, ни хотя бы снизить уровень шума в голове.

Она открыла свой ящик и среди ручек, скрепок, хирургических перчаток, тюбиков помады и прочего нашла коробку с тампонами. Восемь штук. Без зазрения совести она переместилась к столу Бинидиктуса и рылась там до тех пор, пока не выкопала большой потрепанный ежедневник. Листая страницы, испещренные витиеватым неразборчивым почерком Бинидиктуса, она знала, что найдет. Восьмерка, украшенная завитками, отыскалась на первых страницах августа. Она перелистнула еще несколько страниц и увидела нарисованную зеленым карандашом лисичку с длинным пушистым хвостом.

Лисица почувствовала странный холод в желудке. Он ее изучал, следил за ней. Вел учет интимных физиологических моментов, о которых она сама была в неведении. И потом она вдруг залетает от него. В ступоре она присела на подлокотник кресла, пораженная осознанием, что все это время на нее велась тихая охота. И теперь она поймана в капкан.

Ей нужно поговорить с кем-то. Папа занят. Лисица достала из сумочки телефон и набрала Илию. Он ответил в ту же секунду.

– Да? – столько надежды и отчаянья в одном коротком слове.

– Просто хочу узнать, где ты.

– А, Лиса… – он подавил разочарованный вздох. – Я в комнате отдыха.

Илия полулежал в кресле, вытянув длинные ноги. При виде Лисицы он выпрямился и с усилием придал лицу вменяемое выражение.

– Решил сбежать от остальных?

– Просто чтобы перевести дух. Мы пытались уговорить Медведя немного поспать, но он отказался. Сидит в зале совещаний в полном ступоре, притворяясь, что читает бумажки. Там нет ничего способного нам помочь. Он просто не может принять тот факт, что беспомощен. Джулиус и Бинидиктус продолжают собачиться. После ночи без сна все начали вести себя наихудшим образом, прямо как усталые дети.

Лисица села на диван, и из-под диванных подушек выкатился маленький розовый мячик. При нажатии он глубоко продавливался внутрь, как желе, а затем упруго возвращал форму.

– Говорят, такие штуки снимают стресс.

– Дай мне, – попросил Илия. Он тщательно прицелился и швырнул мячик в вазу с конфетами, стоящую на телевизоре. Ваза упала и разбилась на куски, конфеты разлетелись по полу. – Да, немного помогло.

– Послушай… Я понимаю, что мой вопрос звучит несколько запоздало, но… У тебя не возникало ощущения, что Бинидикт как-то странно ко мне относится?

– Если ты так называешь его одержимость тобой, то да.

– Одержимость?

– Лисица, он развелся с женой из-за тебя. Это известно всем в СЛ. Знаешь, как его прозвали? Мазохист. Потому что он работает с тобой и ему это нравится.

– Он собирает сведения обо мне. Серьезно. Даже записывает, – пытаясь согреть свои ледяные пальцы, Лисица прижала их к щекам.

– Уверен, он знает твои рост, вес, размер обуви и цвет зубной щетки.

– Я не помню, какого цвета моя зубная щетка.

– А он помнит.

– Это ненормально.

– Или это любовь. Хотя много ли нормальности в любви? Ты думаешь, что знаешь человека, что вы вместе до конца, а потом тебе изменяют со школьным приятелем, которого за те сто лет, что прошли после завершения школы, она ни разу не вспомнила.

– Ты смог поговорить с женой?

– О да.

Они посмотрели на часы. Десять утра.

– И как дела?

– Она сказала, что уходит. Что мы будем делить дом и детей. Дом пусть хоть целиком забирает. Что касается детей, зачем их делить, когда они уже достаточно взрослые, чтобы принимать самостоятельные решения, я без идеи. Она совсем крышей поехала. Выдает фразы, будто взятые из третьеразрядных фильмов. Я не узнаю ее.

– Ты сильно расстроился? – спросила Лисица, которая никогда не была уверена, что там вообще испытывают эти нормальные люди.

– Сначала я чувствовал себя выпотрошенным. А потом… я не знаю. Все это так несправедливо, что я начинаю злиться. Ни одна из ее претензий не кажется мне достаточно серьезной. Хотя, может, она как раз потому и уходит от меня, что я не воспринимал ее жалобы всерьез? Я считал, что у меня счастливый брак и разумная жена, а сейчас оказалось, что все было прекрасно только в моем больном воображении, а женат я на взбалмошной идиотке. И при всей этой ситуации я не могу перестать думать о моем неадекватном положении на работе. Меня все раздражает. Мне хочется рвать и крушить.

– Ну так круши. Разнеси здесь все. Может, через час нас вообще в живых не будет, – усмехнулась Лисица.

– Я просто не могу прекратить вести себя как адекватный человек, – тяжело вздохнул Илия. – Даже если мне очень хочется взорваться.

– А вдруг ты зря расстраиваешься и в итоге тебе будет даже лучше? Без всех этих семейных обязанностей и обязательств. Ну, знаешь… не чувствовать себя связанным.

– Лисица, ты расстроена из-за беременности? – осторожно спросил Илия.