Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине)

Добираться до храма из центра нужно было долго. Сесть в метро на «Арбатской» и выйти на новой, открытой полгода назад станции «Измайловский парк культуры и отдыха имени Сталина». Там сесть на 22-й трамвай, шедший к Поселку НКПС, и проехать несколько остановок. А оттуда – пешком, по длинной, пыльной улице Хохловке, застроенной деревенскими избами. Вообще этот район Москвы производил впечатление большого села, только четырехэтажное кирпичное здание школы, явно довоенной постройки, выбивалось из общего ряда. Восточной границей Измайлова была улица Никитинская (местные старожилы продолжали ее звать по-старому – Колдовка), за которой высились корпуса ткацкой фабрики, а дальше – огромный, чуть всхолмленный пустырь, простиравшийся к северу до самого Стромынского шоссе и рабочего поселка Калошино…

Храм высился на северной окраине Измайлова, примыкая к кладбищу. Сначала он показался Ивану похожим на его родной орловский, Ильинский, но потом он понял, что измайловский храм все же приземистее, крепче, словно шире в плечах. Да и старше он был почти на целый век. А внутри похож на царские палаты, какими их изображают в кино: с низковатыми сводчатыми потолками, щедро расписанный. «Почему он кажется мне таким знакомым? – думал Иван, разглядывая росписи. – Как будто я уже бывал здесь раньше…» Мысленно он перебирал в памяти все московские храмы, в которых успел побывать с 1932-го, – нет, в далекое Измайлово его раньше не заносило… И вдруг вспомнил, запнулся, покраснел: да это же храм из его сонного видения. Именно здесь Амвросий Оптинский обнял его и сказал, что они будут служить вместе…

– Это ты, что ли, новый псаломщик? – раздался за спиной голос суровый и насмешливый одновременно.

Иван крутанулся на месте. Никогда ему еще не доводилось видеть такую прекрасную седину. Настоятель храма отец протоиерей Михаил Преферансов был сед полностью: пышная шевелюра, брови, усы, благородная борода; восемьдесят три года жизни, две ссылки слегка пригнули старца к земле, но блекло-голубые глаза его смотрели остро и проницательно.

– Благословите, отец Михаил… Да, это я, Иван Крестьянкин.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа… Экая у тебя фамилия хорошая, – одобрительно отозвался настоятель, благословляя. – От «крестьянки», то есть христианки. Ну, да и меня вроде ничего – Преферансов. Знаешь, кому такие фамилии в семинариях давали?

– Тем, кто учился хорошо? – улыбнулся Иван.

– Верно. Означает «предпочтительный»… Самто откуда будешь?

– Из Орла.

– О, так у меня твой земляк служит, отец Алексий Дёмин. Я-то сам москвич, мой отец в свое время сторожем у Василия Блаженного был… Ну, пойдем.

Так началось его знакомство с приходом.

Он узнал, что храм был освящен в 1678 году и с тех пор ни разу не закрывался. Его главной святыней был чудотворный список Иерусалимской Божией Матери – огромный, метра три в высоту, он размещался в правом приделе. Были там и другие чудотворные иконы: Владимирская с частицей мощей апостола Фомы, «Благодатное Небо», «Спас Нерукотворный», «Спас Смоленский», афонский образ великомученика Пантелеимона, Иоасафа Белгородского, мученика Трифона с частицей мощей.

– Роспись у нас вон какая, – старый настоятель показал на потолки, на стены, – красота, залюбуешься, и можно подумать, что старинная. Но на самом деле ей чуть больше сорока лет. Это ведь Василий Павлович Гурьянов расписывал, первый реставратор рублевской «Троицы». А поновил год назад наш, местный, Никита Иванович Смирнов. Он баптистом был, да вот одумался и в православие перешел.

– А ценности у вас… изымали? – поинтересовался Иван. Настоятель грустно вздохнул.

– Ну а как же без этого?.. С Иерусалимской вон ризу сорвали и топтали ногами… А так больше сотни предметов вывезли. Но не закрыли, живцам-обновленцам не передали – и то слава Богу.

– Бомбили вас?

– Летали немцы, летали, – кивнул отец Михаил, – да по нашим грешным молитвам ни одна фугаска в храм не попала.

Отец настоятель познакомил псаломщика с другими священниками. Они были уже немолоды: отцу протоиерею Николаю Архангельскому было 73, земляку Ивана отцу протоиерею Алексию Дёмину – 57. Приняли его ласково, с искренней теплотой. Да и вся атмосфера этого старинного храма словно была пропитана теплом, исходившим от сводчатых потолков, стен, образа Иерусалимской Божией Матери, прихожан, которые шли в храм безостановочной, как показалось Ивану, чередой…

Итак, Измайлово. Настоящий старый московский храм, видевший царей и Патриархов, смуты и разорения, войны и революции. Все переживший, выстоявший в самое тяжкое время. С ним теперь была связана вся жизнь 34-летнего псаломщика Ивана Михайловича Крестьянкина…

Москва, январь 1945 года

…– Ну и что это значит? – недоуменно спросил псаломщик Николай Голубцов Ивана. – Ты что, что-нибудь натворил?

– Да нет вроде бы…