Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине)

…Почему ему вдруг стало так холодно, отец Иоанн спросонья не понял. А ему уже нанесли удар по лицу – такой, после которого, как говорили урки в лагере, «голова шатается». Стащили с постели за бороду, распластали на холодном полу. У горла батюшка ощутил ледяную сталь ножа. В висок больно вжался пистолетный ствол.

– Деньги и ключи от церкви давай, сука, – прошипел кто-то в ухо и грязно выругался.

Отец Иоанн беспомощно сощурился: без очков он не видел вообще ничего. Только чьи-то мутные силуэты в полумраке. В открытое окно хлестала пурга.

– Нет у меня ключей, – разбитыми губами проговорил батюшка и тут же получил новый удар.

– Ты нам еще позаливай! Давай деньги и ключи, а то кишки наружу!..

– Нету, – еле выговорил отец Иоанн. – Отец настоятель в Рязань уехал и с собой взял…

Новый удар. В голове зазвенело, висок опалило рвущей болью. Во рту был соленый вкус крови. Как когда-то на Лубянке, почему-то подумал он.

– Слышь, может, не врет насчет ключей-то? – всплыл чей-то неуверенный голос. – Настоятель и в самом деле мог их с собой взять…

Третий голос, злобный, высокий:

– Да если и так, наверняка у него второй комплект должен быть. А гроши что, тоже настоятель с собой увез?.. – Новый удар. – Ладно, давай пошарим, где-то тут они лежат… А ты свяжи этого козла.

Скрученные за спиной руки заломило от боли: вязали не веревкой, а электрическим проводом, который больно врезался в кожу. А вокруг с грохотом летели на пол книги, звенела разбиваемая посуда, хлопали дверцы настенных шкафчиков, гремели выдвигаемые ящики стола… И снова сталь ножа вжалась в шею, царапая ее:

– Ключи где и гроши, говори?.. Или думаешь, шутим?..

– Ищите… Что найдете – ваше…

От удара ногой по ребрам перехватило дыхание. Кто-то смачно плюнул батюшке в лицо. Гнусная теплая слюна потекла по лбу…

– Ну что?

– Да нет ни черта…

– Ну что с этой харей делать-то будем? – приглушенно спросил второй.

– Что-что… На хрена нам свидетель?.. Слышь, долгогривый, – давай, вымаливай себе рай!..

«Значит, вот так все закончится? На холодном полу фанерного домика, в Летове?.. Под вой предновогодней вьюги?..» Батюшка возвел ничего не видящие без очков глаза к иконе апостола Иоанна Богослова. Слова молитвы рождались сами собой. Он был готов ко встрече с Господом…

…Очнулся он от чувства пронзительного, пробиравшего насквозь холода, которое в последний раз ощущал в зимнем Каргопольлаге. Кто-то раскручивал провод, которым были стянуты за спиной руки. Бережно водрузил на нос заиндевевшие очки.

– Леша, ты? – хриплым слабым голосом спросил батюшка.

– Я, батюшка, – отозвался Алексей Козин. – Не бойтесь, их нет никого. Они же, гады, сначала всех нас повязали, а потом к вам пошли. А меня связали слабее, чем других. Говорят, эвон у него шрамы с фронта какие, давай его не так туго… Ну вот и сумел развязаться. И сразу к вам.

– А сколько их было-то?

– Трое.

Отец Иоанн с трудом, охнув от боли, повернулся на бок, сел. Даже сквозь зеледеневшие стекла очков было видно, какой разгром царит в комнате. Иконы валялись на полу – видимо, убедились, что оклады не золотые и бросили… «Жив, – мелькнуло в голове. – Слава Тебе, Господи, слава Тебе!»

– Давай-ка приберемся, – сказал он вслух и с трудом встал, опираясь на стол. – Наказуя, наказа мя Господь, смерти же не предаде…

Алексей начал сгребать с пола черепки битой посуды, ставил на ножки опрокинутые стулья. Искоса взглянул на батюшку, который поднимал с пола иконы, с крестным знамением прикладывался к ним и бережно водружал на прежние места.

– Батюшка, а как же они денег-то не нашли? – тихо спросил Козин. – Они ж вон, на самом видном месте лежали… Пятьсот новыми. И искать не надо было…

Вместо ответа отец Иоанн лишь с усталой улыбкой взглянул на Алексея поверх очков. А Козин внезапно подумал о том, что разбойников, напавших когда-то на преподобного Серафима Саровского, тоже было трое…

Рязань, май 1962 года

– Сергей Иванович, к вам архиепископ Николай!..

Уполномоченный по делам Русской Православной Церкви поднялся из-за стола. К визиту он подготовился, ждал его. И сейчас на столе заранее дымилась чашка горячего чаю, который так любил владыка. Приветствовал его Ножкин тоже сердечно, по-простому, широким жестом протянув руку.

– Присаживайтесь, присаживайтесь… Вот и чаек для вас готов. Посидим, побеседуем…

– Всегда с удовольствием, Сергей Иванович, – с улыбкой отозвался 78-летний владыка, беря в руку чайную чашку. – Слушаю вас.

Ножкин вернулся за стол, перебрал лежащие на нем бумаги.

– Не буду отнимать у вас время, сразу перейду к делу. Тем более что оно нам с вами хорошо знакомо. И звать это дело Крестьянкин Иван Михайлович. Второй священник церкви Козьмы и Дамиана в селе Летово.

– Да, замечательный батюшка, – с улыбкой отозвался архиепископ. Ножкин недовольно подвигал густыми бровями:

– Ну, это как сказать… Слишком уж замечательный, я бы сказал. Вернее, слишком заметный. Сделал из Летова то же, что раньше из Троицы.

– Это что же именно он сделал? Старинный храм из руин поднял? В Летове ведь до него марля на престоле лежала…