Свирепая справедливость

Колин прошел к машине, которая булькала и подмигивала красным глазом в углу, и, пока он наливал кофе, напряженная атмосфера отчасти разрядилась и Питер попытался привести мысли в порядок. Он искал в этой истории противоречия и слабые места и не мог найти; напротив, самому ему вспоминалось только ощущение ее рта, прикосновение рук к телу. «О Господи! – У Питера больно защемило в груди, заныло в паху. – Она охотилась на меня, словно на самца-оленя, проникала до самых неведомых глубин существа. Неужто этому можно обучить? – подумал он. – Если можно, то кто учил ее?» Он с ужасом представил себе специальную комнату где-то у Черного моря, где стройное, уязвимое нежное тело постигает искусство любви, словно это кулинария или рукоделие, но тут же отогнал эти мысли. Кингстон Паркер заговорил снова, прочно держа чашку крепкими пальцами, как старая дева за чаем.

– Она вернулась в Париж, и город пал к ее ногам. Это был триумф. – Кингстон Паркер свободной рукой перелистывал страницы, доставал снимки: Магда на балу на Елисейский Полях, Магда выходит из «Максима» на рю Руаяль и идет к королевскому «роллс-ройсу», Магда на лыжах, Магда верхом, прекрасная, улыбающаяся, спокойная – и всегда рядом с ней мужчины. Богатые, упитанные, гладкие мужчины.

– Я говорил вам, что у нее было восемь интимных контактов, – Кингстон Паркер снова использовал это неприятное выражение. – Теперь приходится пересмотреть эти данные. Французы очень интересуются такими вещами, они увеличили список. – Он перебирал фотографии. – Пьер Амон, заместитель министра обороны... – Новый снимок. – Марк Винсент, американский посол...

– Да, – коротко оборвал его Питер, с нездоровой пристрастностью разглядывая лица этих мужчин. Почему-то именно такими он их себе и представлял.

– Ее хозяева были довольны – можете себе представить. С агентом-мужчиной иногда приходится ждать десятилетия, пока он терпеливо, как крот, прокладывает себе дорогу в общество. А молодая красивая женщина имеет тем большую ценность, чем свежее эти ее качества. Магда Кучинская использовала их в полную силу. Мы не знаем точно, как велики ее достижения: русские сообщили нам далеко не все. Но полагаю, что к тому времени они начали сознавать ее истинный потенциал. Она была великолепна, но молодость и красота не вечны... – Кингстон Паркер тонкими руками пианиста сделал легкий уничижительный жест. – Мы не знаем, был ли Аарон Альтман сознательным выбором ее хозяев. Но этого нельзя исключить. Подумайте: один из самых богатых и влиятельных людей Западной Европы, в значительной степени контролирующий производство стали, тяжелое машиностроение, огромный комплекс по производству вооружения и электроники, связанный с очень важными вторичными производствами. Вдовец, бездетный. По французским законам жена унаследовала бы все его состояние. Ведет тяжелую, но безнадежную борьбу с раком и долго не протянет. Вдобавок сионист и одно из самых надежных и доверенных лиц в МОССАД. Прекрасно. Поистине прекрасно, – сказал Кингстон Паркер. – Завладеть человеком с таким положением, а то и занять его место! Впрочем, это казалось пустой мечтой: самой прекрасной сирене в истории не стоило надеяться покорить Аарона Альтмана... Он тоже был образцом человека с невероятными способностями, с силой и мужеством льва... Пока рак не изнурил его. Я снова отвлекся, простите. Кто-то – глава НКВД в Москве, парижский шеф Магды из русского посольства (который, кстати, был главным резидентом НКВД в Западной Европе – такова была ее ценность), сама Магда Кучинская – выбрал Альтмана. Через два года она стала для него незаменимой. Альтман мог получить любую женщину и обычно получал. Его сексуальные аппетиты вошли в легенду и, вероятно, были истинной причиной его бездетности. Юношеская неосторожность привела к венерической болезни с осложнениями. Позже болезнь, конечно, полностью ликвидировали, но урон оказался непоправимым, наследников у Альтмана не было. Будь Магда настолько неопытна, чтобы отдаться ему сразу, он поиграл бы с ней и выбросил, едва бы она ему наскучила. Но она вначале завоевала его уважение и восхищение. Вероятно, это была первая встреченная бароном женщина, чьи ум, сила и решительность не уступали его собственным...

Кингстон Паркер выбрал еще одну фотографию и протянул через стол. Питер увидел человека плотного телосложения, с бычьей шеей и мощной выступающей вперед челюстью. Подобно многим мужчинам с ненасытным сексуальным аппетитом, он был лыс, если не считать венчика отца Тука [47] вокруг блестящего купола черепа. Рот, способный весело смеяться, и глаза, свирепые, но в то же время готовые к смеху. «Воплощение силы», – подумал Питер.