Свирепая справедливость

– Да. Она вызывала интерес, и вскоре ей написал дядя с родины. Ей прислали снимки отца и матери, которые она никогда не видела, рассказали о случаях из ее детства, о юности отца. Девочка была очарована. Она не знала, что у нее есть дядя. Отец никогда не говорил с ней о родственниках, но теперь сирота поняла, что у нее есть семья. Потребовалось еще несколько писем, полных слов любви и радости, и все устроилось. Приехал дядя, и Магда Кучинская вернулась в Польшу. – Паркер развел руками. – Только и всего.

– Годы, о которых ничего не известно, – сказал Питер, и собственный голос прозвучал для него странно. Он откашлялся и неловко поежился под проницательным понимающим взглядом Паркера.

– Теперь уже нет, Питер. Нам сообщили кое-что об этих годах, а остальное мы заполнили сами.

– Русские? – спросил Питер, и когда Паркер утвердительно кивнул, с горечью в голосе сказал: – Как они полезны. Никогда не слышал, чтобы они с такой готовностью сообщали информацию.

– В данном случае у них были причины, – возразил Паркер. – Как оказалось, очень веские. Но о них позже.

– Хорошо.

– Девочка вернулась с дядей в Польшу, в Варшаву. Произошло воссоединение семьи. Мы не знаем, была ли это ее настоящая семья или ради такого случая ей подобрали приемных родственников. Во всяком случае, дядя вскоре объявил, что если Магда пройдет испытание, то получит возможность учиться в одной из лучших школ СССР. Нетрудно представить, что она прекрасно выдержала испытание, и ее новые хозяева поздравляли себя с таким открытием.

Школа располагалась на берегу Черного моря, под Одессой. Названия у нее нет, нет и школьного галстука.[46] Учеников подбирают очень тщательно, всесторонне проверяют и зачисляют только самых талантливых и умных. Они скоро узнают, что принадлежат к элите, и каждый выбирает свое направление, как подсказывают его способности. В случае с Магдой это были языки и политика, финансы и математика. Она преуспевала и в возрасте семнадцати лет перешла в высшее специальное отделение Одесской школы. Там она тренировала память, а свой и без того острый ум отточила, как лезвие бритвы. Я знаю, что одно из самых легких упражнений заключалось в том, чтобы за шестьдесят секунд запомнить список из ста различных предметов. Это список нужно было по памяти и в правильном порядке повторить двадцать четыре часа спустя. – Паркер снова покачал головой, выражая свое восхищение. – В то же время ее учили естественно вписываться в высшее западное международное общество. Одежда, пища, напитки, косметика, манеры, популярная музыка и литература, кино, театр, демократическая политика, деловые процедуры, операции на бирже и на рынке товаров, навыки секретарши, современные танцы, искусство любви и доставления удовольствия мужчинам и многое другое, и все преподавалось специалистами. Умение управлять самолетом, лыжи, оружие, знание электроники и инженерии и все остальное, что может потребоваться агенту высочайшего класса.

Она была звездой своего курса и окончила его почти той женщиной, какой вы ее знаете. Уравновешенной, искусной, прекрасной – и смертельно опасной. В девятнадцать лет она знала больше и была способна на большее, чем большинство мужчин и женщин вдвое старше ее. Превосходный агент, с одним небольшим недостатком, который проявился позже. Она оказалась чересчур умна и честолюбива. – Кингстон Паркер улыбнулся, впервые за двадцать минут. – Честолюбие в данном случае, конечно, псевдоним алчности. Хозяева вовремя не распознали это; впрочем, может быть, в те годы эта алчность была лишь латентной. Магда еще не познала привлекательность богатства – и неограниченной власти. – Кингстон Паркер замолчал, наклонился к Питеру через стол, умудренно глядя, словно обнажал некую скрытую истину, и как будто бы сменил тему разговора: – Жажда богатства как таковая – обычный продукт человеческого сознания, стоящего на низшей ступени развития. Но лишь развитой и мощный ум способен по достоинству оценить жажду власти... – Он увидел протестующее выражение Питера. – Нет, нет, я имею в виду не просто власть над своим ограниченным окружением, власть над жизнью и смертью каких-нибудь нескольких тысяч человек, нет. Истинную власть. Власть вершить судьбы народов, власть Цезаря и Наполеона, власть президента Соединенных Штатов. Вот что такое подлинная алчность, Питер. Великолепная и благородная. – Он помолчал, словно созерцал нечто великолепное. Потом продолжил: – Я отвлекся. Прошу прощения. – Он повернулся к Колину Ноблу. – У нас есть кофе, Колин? Я думаю, нам всем не помешает сейчас чашечка.