Свирепая справедливость

– Передай привет Мелиссе-Джейн, – сказал Питер и на пути к стойке «Эйвис» [58] взял со стенда экземпляр «Файнешнл таймс». Он оформил аренду «компакта» и, ожидая, пока машину приведут, быстро просмотрел страницы газеты в поисках упоминаний о Магде Альтман. На внутренней стороне обложки он нашел текст, который явно был продолжением сообщения о ее смерти. Лондонская и европейская фондовые биржи отреагировали очень бурно, на парижской бирже падение акций Альтмана на сто франков, которое предвидела Магда, уже было превышено, и снова в связи с обстоятельствами ее смерти бегло упоминалось его имя. Питер был доволен и этим, и тем, что прогнозы Магды сбываются и ее решение покупать акции верно. В сущности, все шло даже слишком гладко. По спине Питера пробежал холодок дурного предчувствия – его личный барометр предвещал бурю.

Как всегда, приезд в «Тисовое аббатство» напоминал возвращение в отчий дом. Пат встретила Питера на гравийной подъездной дороге, поцеловала с сестринской нежностью, взяла за руки и повела в старый дом.

– Стивен обрадуется, – пообещала она. – Думаю, сегодня вечером он позвонит. Он всегда звонит, когда уезжает.

На тумбочке у кровати в комнате для гостей, выходящей на конюшни и всегда отводимой Питеру, ждал конверт. Сообщение, отправленное из тель-авивского аэропорта Бен-Гурион, состояло только из одного слова – это был заранее обговоренный с Магдой знак, что она добралась благополучно и без осложнений. Сообщение вызвало у него острую боль желания, и, лежа в глубокой горячей ванной, Питер думал о ней, вспоминая мелкие подробности разговоров и всего того, что они пережили вместе. Все это вдруг приобрело огромную ценность.

Вытираясь, он критически рассматривал в зеркале свое отражение. Поджарый, собранный, загоревший под солнцем Тихого океана, как араб в пустыне. Наблюдая за игрой мышц под упругой кожей, Питер понял, что он в отличной форме и готов ко всему. Магда в безопасности, она вне пределов досягаемости когтей Калифа, и теперь всю свою энергию он может сосредоточить на этой – чутье подсказывало ему, что финальной – стадии охоты.

Обмотавшись полотенцем, он прошел в спальню и лег на кровать, ожидая, когда в налаженном и жестко упорядоченном хозяйстве Пат Страйд наступит час коктейлей.

Он гадал, почему не сомневается, что ниточка приведет его к Калифу, ведь она кажется такой тонкой. Но уверенность его была непоколебимой, а в сердце – сталь.

Питер снова обдумал перемены в своей жизни, произошедшие после первого зловещего появления Калифа. Смертоносные пары разложения, которые тот распространял вокруг себя, точно ядовитый туман, как будто полностью поглотили Питера.

Ему вспомнилась казнь светловолосой девушки в Йоханнесбурге; казалось, это было тысячу лет назад; с легким удивлением Питер понял, что с тех пор прошли не годы, а месяцы.

Он вспомнил свою готовность убить и Кингстона Паркера, и Магду, и понял, что соприкосновение с насилием способно ожесточить, заставить отказаться от принципов, с которыми он прожил почти сорок лет и которые считал незыблемыми.

А если так, то что будет после Калифа – конечно, если удастся уничтожить его? Останется ли он сам прежним? Или чересчур далеко выйдет за рамки допускаемого обществом поведения? И сможет ли вернуться? Тут он подумал о Магде Альтман и понял: в ней его надежда на будущее. После Калифа будет Магда.

«Сомнения ослабляют, – сказал он себе. – Сейчас я на арене с врагом, и отвлекаться нельзя. Нельзя и сомневаться – нужно полностью сосредоточиться на предстоящей схватке».

Он встал с постели и начал одеваться.

Как и предсказывала Пат, Стивен обрадовался, застав Питера в «Тисовом аббатстве».

Он тоже загорел за время недолгого пребывания в Испании, но опять прибавил в весе. Всего несколько фунтов, но это грозило превратиться в серьезную проблему: вкусная еда и хорошая выпивка – наиболее очевидные опасные спутники успеха, хотя это и не самые серьезные искушения из тех, что могут подстерегать человека, чьи средства не ограничены.

Во время ленча Питер украдкой следил за братом, изучая красивое лицо, очень похожее на собственное, с тем же широким лбом и прямым аристократическим носом, и в то же время очень отличающееся в небольших, но важных деталях – и дело было не только в темных усах Стивена.

«Легко быть крепким задним умом», – сказал себе Питер, наблюдая за своим близнецом. Только теперь эти небольшие отличия, увиденные словно впервые, обрели для него значение. Глаза более узкие и посажены чуть ближе; когда Стивен смеется с глубоким грудным придыханием, в его глазах не гаснет холодный свет, рот остается решительным и жестким, как у человека, который не потерпит преград на пути своего честолюбия, препон своим желаниям.

За ленчем разговор шел преимущественно о перспективах скачек: сезон открылся в прошлый уик-энд в Доркастере, и Питер со знанием дела участвовал в беседе; при этом ему вспоминались подробности из прошлого, которые могли бы встревожить его, не заглуши он их своей инстинктивной и безусловной верностью брату.