Свобода

Секунды до того, как Молли открыла глаза, показались Бергеру леденящей вечностью.

Их взгляды встретились. Ее глаза так изменились.

Как будто она слишком долгое время провела в темноте.

В душевной тьме.

Он спустился по лестнице. Присел на колени рядом с ней. Взял ее руку.

— Ты пришел, — хрипло сказала она.

Бергер погладил ее по щеке влажной рукой.

— Да, — сказал он. — Я пришел.

И все вдруг стало хорошо.

Как во сне.

54

Он долго сидел у ее постели. Оба молчали. Окутывающая их ночь не впускала ничего из внешнего мира. Пахло сыростью и подвальной плесенью, а единственным источником света был его фонарик, и освещал он ничто иное, как огромную стопку денег.

— Встать сможешь? — спросил он наконец.

— Думаю, да, — хрипло ответила она.

Он помог ей подняться на ноги. Она пошатнулась. Он ее подхватил. Она вцепилась в него. Он заметил у нее на руке аппарат с канюлей. Аккуратно вынул канюлю и отшвырнул приборчик. Нагнулся подобрать фонарик, еще раз взглянул на тугие пачки купюр.

— Почему они здесь? — спросил он.

— Это «моя доля», — ответила она, отчетливо обозначая кавычки интонацией. — Четверть всех денег.

Бергер поднял черный пластиковый мешок, лежащий рядом с деньгами, и навел фонарик на открытую дверь. Ночь снаружи прорезали робкие лучики света, вырвавшиеся на свежий воздух.

Бергер расстелил пластиковый пакет на траве у подножия холма и усадил туда Молли. Шел мелкий, но назойливый дождик.

— Там миллионы, — сказал Бергер.

Блум кивнула.

— Я видела вертолет, — произнесла она.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Бергер, считывая ее взгляд. — Этот приборчик на руке. И следы инъекций. Может быть, лучше нам сразу в больницу?

Блум покачала головой:

— Рита обещала, что все пройдет. Что это временное состояние.

— Рита Олен, — фыркнул Бергер. — Сама надежность.

— Мне просто надо отдохнуть, — сказала Блум.

Он сел рядом с ней, прямо на мокрую землю, осторожно обнял ее за плечи. Они вместе смотрели в медленно светлеющую ночь.

— Подозреваю, ты вырвалась из полной темноты, — сказал Бергер.

— Можно и так сказать, — отозвалась Блум.

Больше она ничего не сказала.

Что тут скажешь.

Наконец Бергер нарушил молчание.

— Ты жива, и это главное. А теперь мы едем домой к Мирине.

Она улыбнулась, кивнула.

Они продолжали сидеть. Время смывалось дождем.

— Что тебе известно? — спросил Бергер.

— Что все было тщательно подготовлено, — сказала Блум. — Что Рита, Надя, Отилия и Гитта сложили деньги в картонные коробки. Что прилетел вертолет. Что они сбежали с баблом. Что это акт мести и компенсации одновременно. Что Надя, Отилия, Гитта, Юлия и Иван прошли через Свободу и умудрились выжить. Что каждый имеет право на свою долю.

— И ты тоже, Молли.

— Поэтому и я получила компенсацию, — устало подтвердила Блум. — Я даже не уверена, что эти деньги принадлежат шведской казне.

— Если объявить общенациональный розыск здесь и сейчас, можно остановить Риту и ее компанию до того, как они пересекут границу, — сказал Бергер.

— Это то, чего мы хотим? — спросила Блум. — Чтобы их арестовали, а затем одного за другим убили в тюрьме по приказу Полковника?

— Не говоря уже о преступлении, которое совершила ты, — добавил Бергер. — Четырнадцать лет назад. Когда не стала рассказывать о деньгах.

Она слегка улыбнулась. Он все знал.

Он всматривался в изможденное лицо Блум сквозь ночь.

— Как долго они погружали тебя во тьму? — спросил он. — Ты не хочешь получить компенсацию за все наркотики, которыми накачали твое тело?

— Нет, — коротко ответила Блум. — Они оставили нас в живых, хотя мы единственные свидетели. Я думала, что ты мертв, что они взорвали тебя в подвале. Но я ошиблась. А меня они не только оставили в живых, но и дали денег. И взамен ожидают человеческого отношения. А не бюрократического.

— Значит, этой компенсацией они заслужили особого к себе отношения? Ты серьезно?

— Мы уже не полицейские, Сэм.

Их взгляды встретились. Где-то заухала предрассветная сова.

Бергер повернул голову, посветил вниз, в земляной подвал, увидел стопку купюр.

— Это твои деньги, Молли, — сказал он. — Можешь открыть на них спортивный клуб. Или даже целую сеть.

— Они воняют, — возразила Блум. — Не хочу их брать.

Бергер задержал взгляд на деньгах. Ему показалось, что купюры пропитаны кровью. Наркотики, азартные игры, проституция, коррупция, оружие, угрозы, смерть. Сколько бы они ни притворялись чистыми, им никогда таковыми не стать.

— В древнескандинавской мифологии Ньорд — бог богатства, — произнесла Блум.

При этих словах Бергер скинул с себя чары богатства и сказал:

— Уходим.

Покачав головой, Блум ответила:

— Уже светает. Вертолет, должно быть, где-то приземлился.

Фыркнув, Бергер взял ее под руку. Она с трудом поднялась на ноги. Крепко обняв ее, он посмотрел ей в глаза. Потом кивнул и произнес:

— Все верно, Молли, мы уже не полицейские. Нам не обязательно собирать улики.

— А если я хочу, — возразила Блум.

На это у него ответа не нашлось. Он достал из кармана мобильник — заряда оставалось одно деление. На карте в телефоне Бергер отыскал небольшое открытое место, вероятно, поляну. Единственное место, где мог приземлиться вертолет.