Свободно говорю

ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ МОЕЙ УЧЕНИЦЫ

В 2014 году я потеряла маму, мне было тогда 24 года, и в то время, по крайней мере в моем окружении, про психологию никто не говорил. К психологам было отношение такое: ты идешь к ним, если ты совсем дурачок или у тебя кто-то умер.

Я тогда только переехала жить в Германию, а через две недели у мамы случился инсульт, она впала в кому, и я в тот же день прилетела в Россию. Две недели провела с ней в больнице, а потом организовывала похороны. И мне все время нужно было держаться, потому что вся организация была на мне, тут не до эмоций.

Я не плакала, хотя мне было больно, но я все держала в себе.

После похорон я уехала в Германию, и там уже закрутилась жизнь: я училась на английском, надо было подтягивать «хвосты», я ни с кем эту тему не обсуждала, вся боль застыла внутри.

Потом я переехала в Австралию, и в то же время умер мой двоюродный брат. Мне снова потребовалось ехать в Россию, просить отсрочку в учебе. Оказалось, что в Австралии, когда ты просишь отсрочку в учебе из-за смерти родственника, тебе предлагают идти к психологу, причем это даже не обсуждается: необходимо пройти несколько сессий.

Поскольку в университете студенты со всего мира, много разных традиций и менталитетов, есть несколько психологов, которые помогают людям из разных стран с разными историями. Мне сказали, что со мной свяжется психолог, но я как-то несерьезно к этому отнеслась, подумала: ну, наверное, когда-нибудь кто-нибудь перезвонит.

Но оказалось, что уже через несколько часов мне перезвонила психолог, которая работала с русскоязычными студентами. На первой же встрече она выяснила, что, кроме смертей родственников — я похоронила маму, двоюродного брата и дедушку за несколько лет, — я еще пережила развод. И она сказала, что русскоязычные студенты обычно приходят к ней, вообще не понимая, зачем их отправили к психологу. У наших студентов позиция по поводу горя обычно из серии «соберись, тряпка», и ей приходится объяснять всем, что должен быть период grieving — горевания. Когда ты проживаешь свою боль, свои настоящие чувства, а не подавляешь их, не отвлекаешь себя от них.

И я помню, что меня так это поразило, именно понятие на английском grieving целый процесс, специальное время для скорби, который я даже не представляла, а в англоязычном мире и психологии он считался нормой. Психолог была очень профессиональна и сразу на меня произвела впечатление. Я начала посещать ее регулярно, а потом и сама увлеклась психологией. Сейчас у меня даже есть курсы про эмоции на английском.

Но я понимаю, что в русскоязычном пространстве тогда, видимо, не было общепринятым говорить о скорби, grieving, и, если бы английского не было в моей жизни, я, возможно, так и подавляла бы свои эмоции, не давая им выхода, а себе — достаточной заботы и внимания.