Свободное владение Фарнхэма

— Лжецы, все они лжецы. Ну, остаток вечера я свободен (дай бог, чтобы не случилось чего-нибудь из ряда вон выходящего). Их Милость знает, что мы тут пируем в твою честь, и он великодушно разрешил мне не являться до конца банкета в Большой Зал. Поэтому мы теперь можем расслабиться и повеселиться. — Главный управляющий постучал ложкой по кубку. — Кузены и племянники, предлагаю тост за здоровье нашего нового родственника. Вы, может быть, уже слышали, что я сказал, — лорд Протектор очень доволен нашей скромной попыткой дать возможность кузену Хью почувствовать себя уютно в семье их Милости. Но я думаю, вы уже сами догадались, что… так как невозможно не заметить вещь, которой обладает кузен Хью, это не малый хлыст, а хлыст чуть поменьше моего! — Мешток хитровато улыбнулся. — Будем надеяться, что ему никогда не придется воспользоваться им.

Слова шефа вызвали бурю аплодисментов. Он сурово продолжал:

— Вы все должны знать, что даже мой старший заместитель не носит подобного символа власти, не говоря уже об обычном главе департамента… и я надеюсь, что вы сами на основании этого сделаете вывод о том, что самый легкий намек кузена Хью, Главного Исследователя и помощника их Милости по делам науки, назначенного личным приказом их Милости, — то же самое, что мой приказ, и не советую доводить дело до моего вмешательства. А теперь тосты! Поднимем бокалы все вместе, и пусть «счастье» свободно вливается в наши жилы… пусть тост скажет самый младший из нас. Кто у нас самый младший, ну!..

Вечеринка становилась шумной. Хью заметил, что Мешток пьет очень немного. Он вспомнил предупреждение и решил следовать ему. Но это было невозможно. Главный управляющий мог пропустить любой из тостов, просто подняв бокал, но Хью как почетный гость чувствовал себя обязанным выпить каждый раз.

Через какое-то время (Хью уже смутно представлял, который сейчас час) Мешток отвел его в новые роскошные апартаменты. Хью чувствовал хмель, но не было той неустойчивости, что обычно его сопровождает, напротив, он ощущал какое-то парение над землей, просветление. Чувствовал, что в него вселилась мудрость веков, подплыв к нему на серебряном облаке и войдя в него в виде ангельского счастья. Что это за напиток? Алкоголь? Возможно. Бетель? Грибы? Может быть. Марихуана? Наверняка. Он должен записать состав, пока он еще свеж в его памяти. Это как раз то, в чем нуждается Грейс. Он должен… Но конечно же, он у нее теперь есть. Просто прекрасно. Бедняжка Грейс… Он никогда не понимал ее… А ведь все, что ей было нужно, — это немножко «счастья».

Мешток довел его до спальни. Поперек изножия его прекрасной новой кровати спало какое-то существо, явно женского пола, кудрявая блондинка.

Хью взглянул на нее со своей стофутовой высоты и недоуменно заморгал:

— Кто она?

— Согревательница твоей постели. Разве я не говорил тебе? — прозвучал голос Мештока.

— Но…

— Да, да, я знаю, что фактически ты — жеребец. Но ты не сможешь причинить ей вреда — именно для этой цели она и существует. Так что не беспокойся. Все будет в порядке.

Хью повернулся, чтобы обсудить вопрос подробнее. Двигался он медленно из-за своей необъятной ширины и высоты. Мешток исчез. Хью почувствовал, что едва сможет добраться до постели.

— Подвинься, киска, — пробормотал он и мгновенно уснул.

Проснулся он поздно, но киска все еще была здесь. Она явно ждала его завтрака. Он испытывал в ее присутствии какое-то неудобство. И это не следствие похмелья — похмелья не было. Видимо, «счастье» не требовало подобной расплаты за злоупотребление им. Он чувствовал себя физически сильным, ум его обострился, и он страшно хотел есть. Но эта девочка-подросток смущала его.

— Как тебя зовут, киска?

— Да будет им известно, что каково бы ни было имя их слуги, это не имеет ни малейшего значения, и они могут звать ее, как им заблагорассудится, она все равно будет более чем довольна.

— Ладно, ладно. Говори со мной, как с равным.

— У меня нет настоящего имени. В основном мне говорят: «Эй, ты!»

— Хорошо, тогда я буду звать тебя Киска. Тебя это устраивает? Ты в самом деле похожа на котенка.

На щеках у нее появились ямочки.

— Да, сэр. Это гораздо более приятное имя, чем «Эй, ты!».

— Отлично, в таком случае, отныне ты — Киска. Можешь сказать об этом всем и больше не откликайся на «Эй, ты!». Скажи, что имя тебе присвоено официально Главным Исследователем, а если кто-нибудь будет сомневаться, то пусть спросит у Главного управляющего. Если осмелится…

— Да, сэр. Спасибо, сэр. Киска, Киска, — повторила она, как бы запоминая, потом вдруг хихикнула. — Чудесно!

— Я рад за тебя. Это мой завтрак?

— Да, сэр.

Он поел прямо в постели, предлагая ей куски, и понял, что она этого ожидала или, по крайней мере, того, что ей разрешат поесть. Еды было вдоволь и четверым. Вдвоем им удалось осилить приблизительно тройную порцию. Затем он обнаружил, что она собирается помогать ему в ванной. Он отказался от ее услуг.

Немного погодя, собираясь приняться за порученное дело, он вдруг спросил:

— А что ты собираешься делать теперь?