Свободу небу!

Мостовики застыли с разинутыми ртами так, что оставшийся несъеденным хлеб подумал, что у него появился шанс уцелеть.

Прямо по пятам коряги, если утиные лапы имеют пятки, неслась громоздкая квинквирема. «Пятерочка» была охвачена радостным возбуждением. Матросы, облизываясь, предвкушали награждение кусочками конфетного фантика.

На нос квинквиремы вывели полуобнаженную мостовичку с распущенными волнистыми волосами в полицейской форме. Ее привязали к поручням и стали охаживать тонкими травинками. Мостовичка взвыла так истошно, что Сверч застонал:

— Что такое?

— Сирену включили, — доложил мичман.

— Зачем ее лупят?

— Без розог она не работает, — словоохотливо объяснил мичман. — Осторожно! Сразу за поворотом островок.

— Остров?! — повторил дедушка. — Кривс, к штурвалу!

Мичман ринулся в машинное отделение, чтобы быть наготове, если лапы начнет заедать. Что едят лапы или кто их поедает, никто толком не знал.

— Лапочки! — воскликнула тетя Лю. — Не ломайтесь!

За поворотом «Корягль» чуть не наткнулся на продолговатый песчаный островок, поросший хилыми ивами.

— Криво руля, то есть лево хвоста! — прозвучала команда.

Коряга резко обогнула оконечность острова и, замедлив ход, ткнулась в него с обратной стороны. У берега, на который явно не ступала нога мостовика, будто зеленый костер, шевелился густой куст. Под лиственным навесом река, словно очутившись под чужой крышей, вела себя тише и скромнее.

Вражеская квинквирема не заметила, что беглецы скрылись за внезапным островком. Миновав вытянутое, как желтый язык, препятствие, «пятерочка» ожесточенно замахала веслами, стремясь настигнуть ловко ускользнувшую быстроходную корягу.

Глава 19. Необитаемый остров

— На необитаемых островах обычно водятся подводные лодки, попугаи и сокровища, — оповестил команду Сверч.

— Сокровища трудно найти? — вынул изо рта трубку мичман.

— Отыщите в траве указующий скелет. Он покажет на три сосны...

— Извините, тут нет сосен.

— На три ивы, — невозмутимо поправился дедушка. — Под третьей ивой копайте. Что хотите найти? Золотой песок, монеты, самородки?

— Можно самородок, бо-о-льшой-пребольшой? — сделал широкий круг руками мичман.

— Запросто, — кивнул Сверч, глядя, как от круга, образованного белоснежными с золотыми пуговицами мичманскими рукавами, по воздуху расходятся другие бело-золотые круги. — Привяжите корабль к кусту!

Сходни упали с «Корягля». Мичман взял лопату, а Секачу сунул топор.

— Заготовишь дрова для камбуза!

Из травы, как иголки, торчали острые грибные запахи. Паутина, усеянная капельками росы, свисала с крапивы куском блестящего целлофана.

— Как я соскучилась по земле! — сказала бабушка, надевшая красный капор.

Мостовики выбрались на лужайку, покрытую пружинистым мхом. Мох был таким низеньким, что не верилось, что он входит в разряд высших растений.

— Что будем делать с Секачом? — посмотрел дедушка на недавнего сержанта. — Он служил в полиции, хватал невинных.

— Бросим в реку! — предложил мичман. — Но сначала пусть дров нарубит.

«А кто испечет восхитительный хлеб, а может, румяные булочки?» — подумали присутствующие.

— Надо его судить, — вздохнул дедушка.

Грузный серый коршун проплыл над поляной, уставясь в окуляры желтого бинокля и наполняя небо тяжестью. Мостовики втянули головы в шеи и в пятки.

— Поточите топор о камень! — приказал дедушка Секачу.

Бывший полицейский покорно извлек из-под полы топор.

«Заставить точить топор, которым тебе отрубят голову, это с умом придумано», — оценил мичман.

Раздались жуткие звуки «вжик-жик-жик», и в воздухе, там, где был коршун, появился коржик. Дедушка удовлетворенно усмехнулся.

— Признаете вину? — уселись перед подсудимым выбранные в судьи бабушка, Пава и Картошечка.

— Мои руки виноваты! — оторвал печальный взгляд от уплывающего коржика преступник. — Они от инструмента зависят: дай им дубину, будут дубасить, сунь грабли — начнут грабить, рубанок — станут рубить...

— Какого наказания заслуживаете?

— Смерти от угрызений совести.

— Связать ему руки-ноги и в воду! — оживился мичман.

— Беру его на поруки! — сжалилась Картошечка.

Секач благодарно уставился на нее. «Не зря арбалет ей отдал… И заодно всевидящее око всучил! — укоризненно прозвучало у него внутри. — Неужели у меня совесть проснулась?» — со страхом подумал полицейский.

— Отплываем через два часа, — объявил Сверч и растянулся на душистом мху.

Первым скрылся Секач. За ним — тетя Лю. «Дурашка! — прислушивалась она к шуму, с которым Секач ломился в травяную чащу. — Боится, что суд передумает».

Она поняла, как исправить полицейского: надо дать ему лютик, и он сразу начнет всех любить. «Или лютовать станет!» — послышалось в ее голове. Лю осторожно заглянула в свою голову. Но там было пусто.