Сводные поневоле

— Звал, — тяжело произнес я, глядя на нее словно в первый раз. Такая красивая и такая далекая сейчас…

— Что-то опять не так? — нетерпеливо спросила она. — Я опаздываю, так что…

Не осознавая последствия, саданул кулаком по столу так, что стакан жалобно звякнул.

— Ты больше никуда не опаздываешь, Ева! — рявкнул в ответ. — Можешь забыть про свои гулянки с подружками!

— Что?! — возмутилась Ева. — Да как ты смеешь!

Я медленно поднялся из-за стола, обошел его и направился прямо к той, что лишила меня покоя. Рыжая заноза!

— Еще как смею, — обманчиво мягко ответил, криво ухмыляясь. Сейчас я казался себе приговоренным к смерти, которого помиловали за мгновение до того, как свершился приговор.

— Мы договорились! До помолвки еще месяц! И ты сказал, что я могу отдыхать, как захочу! Что у меня будет возможность до этой дурацкой свадьбы побыть собой! — Ева высказывала претензии одну за другой! — Ты сказал, что я смогу!

— Планы поменялись!

— С чего это? Или Алан вдруг решил, что посадит меня в четырех стенах заранее?! Ты обещал, черт тебя дери! Обещал мне, если я соглашусь, то у меня будет время!

— Больше у тебя его нет, — хрипло произнес я, останавливаясь в опасной близости от своей мечты. Она смотрела широко раскрытыми глазами, упираясь в стену. Бежать больше некуда, любимая. Теперь — только вместе.

— Ч-что это значит? — не понимала она. Я бросил многозначительный взгляд на листок, валявшийся на столе. Письмо, которое вернуло краски в мою жизнь и открыло второе дыхание. Мой спасательный круг. — Что там такое? Что это?!

— Там… Там твой приговор, Ева, — прохрипел я, наклонившись еще ниже. Вдохнул ее запах, дурея и теряя контроль. Она была здесь, рядом. Доступная и моя! К черту! Теперь я никому не отдам свою женщину. И пусть все горит в огне. Она будет со мной!

Предохранители перегорели, когда я прикоснулся к ее губам, падая в омут поцелуя с ней, с моей ожившей мечтой…

Глава 14. Ева

В первый момент я даже не поняла, что случилось. Вот только что мы ругались, а потом раз, и уже целовались. Точнее, это Ник целовал меня.

Я была так ошарашена подобным переходом, что даже не могла сопротивляться. А Никас… Он действовал очень умело, настолько, что неясное томление появилось внизу живота, и вообще целовался он с таким энтузиазмом и желанием, что я как-то не сразу собрала себя в кучу и попыталась оттолкнуть.

Получилось раза с третьего. Или даже четвертого.

— Ты что творишь? — взвизгнула я, глядя на брата, который выглядел словно безумец. — Совсем с катушек съехал? Забыл, кто я? Гребаный извращенец!

Я даже попыталась ударить его, но Ник быстро перехватил мою руку и прижал к стене.

— Я делаю то, что давно хотел, — прохрипел он, дико оскалившись. И откровенно говоря, мне было очень не по себе. Таким я его видела впервые. У него словно башню сорвало напрочь.

— Ник, ты же… — пролепетала, пытаясь достучаться до него. — Мы же с тобой одна семья… ну, ты чего… Это же…

— Мы не родные, Ева, — с каким-то победным выражением лица выдохнул он.

— Пусть ты меня не считаешь семьей, но так же нельзя, — едва не плача, возмутилась я, все еще пытаясь освободиться.

— Ты моя семья, Ева! Но мы не родные о крови. Так что между нами возможно все, — с жаром зашептал Ник.

— Что?! Ты шутишь? Это такая глупая шутка, да? Придумал еще один план…

Договорить он мне не дал — положил ладонь на губы и прижал.

— Не шучу. Это правда. Можешь сама прочитать. Твоя мать была беременна, когда вышла замуж за моего отца.

Я дернулась, показывая, чтобы он отпустил, и Никас все же позволил мне говорить.

— Это ничего не значит. Может, они спали до свадьбы.

— Поверь, это не так. В письме твоя мать четко говорит, что ты — не его ребенок.

— В каком письме?

Наверное, сильнее меня шокировать было невозможно. Да и не верилось, что Ник — мой Ник, брат, который всегда был рядом — чужой!

Он отпустил меня и отступил, а затем подошел к столу и жестом пригласил меня к себе.

— Читай.

Я очень медленно подошла, опасаясь, что брат снова слетит с катушек. Но он вроде бы взял себя в руки и лишь невозмутимо смотрел, как я беру тот самый листок, чтобы прочитать.

Строчки расплывались перед глазами, и мне понадобилось несколько минут, чтобы прочитать и осознать написанное.

— Когда она это написала? — сдавленно спросила я.

— Не знаю. Возможно, незадолго до смерти. Отец говорил, что ей удалось скрывать до самого конца…

Повисло тягостное молчание, а я снова и снова перечитывала строки, написанные маминой рукой. Это был ее почерк. Я узнала. На глаза навернулись слезы, и в груди защемило от тоски.

— Значит, она и правда любила его… — прошептала я, едва сдерживаясь.

— Любила, — эхом повторил Ник.

В памяти пронеслись картинки из прошлого, как мама и папа были счастливы…

Папа, который, как оказалось, вовсе и не папа мне…

— Так он поэтому, да? — осипший голос слушался плохо. Я едва справлялась с эмоциями, которые захлестнули меня, когда в полной мере дошел размах ситуации. — Поэтому отослал меня? И ты тоже… Я ведь не родная, поэтому и не нужна…