Свое путешествие ты не заканчиваешь

— Ныне и присно! Мы, народ, будем говорить без разрешения! А я вот так глубоко не копала. Мне тоже украдкой приходила мысль, а как мы жили, когда были просто домашние телефоны, и нельзя было спрашивать разрешения позвонить? А когда не было и телефонов? Подумать только — придти без приглашения и быть накормленным! Эх…

— А знаешь, почему я тебя весь день вспоминаю? Я сегодня начал смотреть твой любимый "Белый воротничок"! Теперь я знаю, почему ты так беззаветно привязалась к этим обаятельным прохиндеям! — неожиданно свернул Юлик к моему любимому сериалу и его героям.

— Так вроде… все любят обаятельных прохиндеев! — вяло отозвалась я. Ведь мне-то сейчас хотелось плакать, а не смеяться

— Все? Это не ответ. Все любят… обычно! То есть так, как и положено любить киногероев: полюбил и забыл, и перешел на новых героев. Но кто-то, вроде тебя, зависает на образах. И их вымышленность становится куда достовернее реальности. Как в детстве. А знаешь, почему? Однажды, много лет назад, я спросил у тебя: что ты делаешь, когда тебе очень плохо? И ты ответила: рыдаю и слушаю "Наутилус".

— О господи! Когда это было?! Я, наверное, училась в десятом классе?

— Нет. И не нужно отпираться и обесценивать своих былых кумиров! Так вот, Нил и Моззи из "Белого воротничка" — они тебе никого не напоминали? Они ведь похожи на Бутусова и Кормильцева!

— Вот ты, блин, искатель смысловых цепочек! Погоди… ну да, типажи схожи, но… никаких ассоциативных зацепок! Но вообще ты меня рассмешил, конечно…

— Нет зацепок, потому что они слишком глубоко, где-то на самом дне памяти и прошлого. Но для чувственного центра это совершенно неважно. Мы можем полюбить кого-то, только если уже знаем его. Только если мы его уже встречали. Только если он напоминает значимого некто. Причем подсознание намеренно перекрывает тропинки к оригиналу. Перекрывает и запутывает. Это не я придумал, кстати, а дедушка психоанализа, но у него это больше на эдипизме основано, а я расширил и углубил. Я ведь молодец?! А ты, я вижу, в состоянии "оставь меня, старушка, я в печали"?!

— Да, выражаясь твоим языком, как раз хотела "Наутилус" послушать. Послушай, Юл, можно тебя спросить о… в общем, мне очень страшно начинать этот разговор, но я так больше не могу. Меня душит молчание!

— Если душит, рви его в клочья!

— Короче, вот представь, есть Он, есть Она. Муж и жена. И Она привязалась к одному ребенку. Нет, забудь! Какое уродское косноязычие… Этот ребенок — девочка, подросток из детского дома, из другого города. Нет, только не называй ее детдомовской, и сиротой тоже не называй! Для обывателей это печальные ярлыки, их очень трудно снять, но я ее уважаю за то, что она не стесняется их. Черт, но меня же не должно быть пока в этой истории, иначе она рухнет в слезливую Ниагару! Мне необходима отстраненность.

— Я понимаю, — с терапевтической настороженностью отозвался Юлик.

— И вот… Муж из-за того, что в свое время пережил психологические травмы с собственными детьми, категорически против этого общения. И… нет, не только из-за травмы, но эта травма — снежный ком. Из-за чего Он чувствует, что они не потянут. И еще Он считает, что Она не видит очевидного. Что Она не знает жизни. Она, конечно, слабее Его в житейском плане, но не совсем уж валенок! Он скорее во власти стереотипных представлений о детях из детдома. Самых уродливых и страшных стереотипов. Тут Она даже винит себя в том, что слишком много делилась с Ним разными историями, вычитанными в интернете. Это было в начале, по безрассудству и изумлению, когда Она начала погружаться в тему… Ладно, чтобы не слишком затянуть повествование, постараюсь его сжать. Так вот, сначала Она с Девочкой переписывалась, потом Он и Она пригласили ее в гости. И вот тут началось! Катастрофа… Он совершенно перестал Ее слышать, Он все делал по-своему. Он завалил девочку дорогими подарками, а нужно было совершенно не это. Точнее, и это тоже, но никак не вместо семейного тепла, дома, уюта. Она пыталась это дать, но все летело в тартарары и заканчивалось ссорами. Это был не дом, а крах, позорное поражение, которое совершенно Ее раздавило. Все закончилось ужасно! Он безобразно вспылил из-за пустяка. Он думал, что стоит ребенка облагодетельствовать — и тот просто обязан стать шелковым. Банальное и трагическое заблуждение, основанное, увы, на обывательском превосходстве благодетеля над сиротой. Но Он-то обывателем не был, вот что обидно, Он, человек дающий, на сей раз включил защиту "чтобы снова не обидели меня, обижу первый я". То есть он сам превратился в ребенка. В ребенка-разрушителя. Ведь именно так ведут себя многие усыновленные дети во время адаптации, и вовсе не из-за дурной наследственности, а потому что их уже однажды чудовищно предали. Вот так, "неправильно" защищается натура от новой боли, потому что правильной защиты не существует… А дальше случился ужасный скандал, Он напился, а Она увозила девочку в ночи на поезде обратно в детский дом. Так бесславно закончился праздник.

— Праздник закончился, а история — нет?