Свои. Путешествие с врагом

Книга, которую вы держите в руках, была написана осенью 2015 года и вышла в Литве в январе 2016-го. Мы планировали выпустить ее 26 января, накануне Международного дня Холокоста. 27 января официальные лица Литвы, как и каждый год, поедут в Панеряй, возложат такой же, как всегда, венок к памятнику убитым в Литве евреям. Скрипач-еврей сыграет что-нибудь еврейское. Официальную Литву будут представлять какой-нибудь вице-министр и вице-канцлер. Другие 226 мест убийства не посетит никто.

Наш день Холокоста будет другим. Так где же должна стартовать книга о подлинной истории Холокоста, о которой все умалчивают? Стартовать так, чтобы вся Литва прислушалась?

вариант 1. лукишкская тюрьма. Никогда еще презентация ни одной книги в Литве не происходила в тюрьме. Да, это та самая тюрьма, откуда бойцы Особого отряда увозили людей в Панеряй. Где томилась одна из упомянутых в книге людей, Шейна, которую совсем незадолго до того, как ее расстреляли в Панеряе, окрестил ксендз, дав ей имя Марите. Где летом 1941 года, скорее всего, сидел брат деда Эфраима Зуроффа, тоже Эфраим, до того как его расстреляли в Панеряе. Где в 1945 году дед Руты, Йонас Ванагас, арестованный Советами в Каварскасе, сидел до отправки в лагерь в Казахстане. Ведь Рута знакома с директором тюрьмы. Звонок за звонком, письмо за письмом. Нет, не получится. Директор тюрьмы после долгого обсуждения отказался дать разрешение представить книгу в Лукишках. Из-за повысившихся требований к безопасности ни нас, ни журналистов в тюрьму никто не пустит.

вариант 2. первый штаб особого отряда, в самом сердце Вильнюса, где теперь разместилось министерство внутренних дел независимой Литвы. Рута знакома с министром. Советник министра – Рутин одноклассник. Звоним и спрашиваем у советника. Советник спрашивает у министра. Министр спрашивает у советника: а ты эту книгу читал? Не повредит ли нам ее презентация? Он имеет в виду – на политическом уровне, то есть поймет ли власть Литвы, почему министр открыл двери своего дворца перед “книгой, клевещущей на Литву”. Прошу прощения у одноклассника. Понимаю, что книга повредит.

Остается еще один вариант: пиццерия, то есть еще один штаб Особого отряда, в центре города. Над пиццерией, где базировались убийцы, – помещения полиции, теперь уже пустые, но все равно для того, чтобы мы смогли туда попасть, требуется согласие начальника полиции. Полицейскому начальству мы не говорим правды, не говорим, что книга будет об участии литовцев в убийствах евреев. Просим пустить нас на часовую историко-образовательную экскурсию. Ни слова о Холокосте… Мы никому не хотим повредить… Но еще больше мы не хотим потерять последнее важное символическое место для презентации книги.

Все удается как нельзя лучше. Помещение мы получаем. Презентация книги “Свои”[206] состоялась холодным январским днем в пиццерии, при участии не только обоих “врагов” – авторов книги, но и двух известнейших литовских ксендзов, которые тоже говорили о вине Литвы. В крохотной, битком набитой пиццерии – все литовское телевидение, все интернет-порталы… Шестнадцатилетний мальчик читает собравшимся рассказ другого шестнадцатилетнего мальчика – бывшего панеряйского убийцы – о том, как он убивал. Тридцать приглашенных нами детей поют псалом на иврите в память жертв. Эфраим Зурофф рыдает. Рыдают и некоторые из собравшихся.

Тираж в 2 тысячи экземпляров смели за два дня. 28 января книги уже нет в книжных магазинах. Спешно печатается новый тираж, 4 тысячи, и тут же еще один, еще 5 тысяч экземпляров. В Литве бестселлером считается книга, тираж которой достиг 5 тысяч экземпляров. Тираж “Своих” за первые несколько месяцев – 19 тысяч. Книга has taken Lithuania by storm[207].

Интернет гудит, комментариев тысячи. После “Своих” Литва словно бы раскололась на две части – одни говорят: “наконец мы узнаем правду”, другие: “евреи нас высылали, так что они получили по заслугам”. Дискуссии переносятся за обеденный стол, о книге спорят даже на поминках… Мужья ссорятся с женами, родители – с детьми. В кафе рядом с домом Руты прокуроры обсуждают: может, Рута – агент КГБ? Хозяин кафе, армянин, подходит к гостям и буквально берет их за грудки: “Вы знаете Руту? Как вы смеете?” Механики в автосервисе в перерыве измазанными руками листают “Своих”. Рута ложится в больницу на операцию, и в послеоперационной палате к ней выстраивается очередь: молоденькие медсестрички ждут автографов…

Начинаются бесконечные телефонные звонки. Люди открываются, рассказывают Руте то, что они видели. Никто до сих пор их не расспрашивал, а теперь наконец есть человек, которому они могут рассказать. Люди шлют свои воспоминания.