Сыграй на цитре

– Если ты не хочешь принимать карту, тогда прими мою преданность. Я знаю, что никогда не буду соответствовать таланту Восходящего Зефира…

По крайней мере, он признает это.

– …но тебе нужен стратег. – Он трижды стучит головой о дерево. – Я клянусь своей жизнью твоему делу.

– В этом нет необходимости, молодой Господин Сыкоу. – Голос Жэнь добрый, но твердый. – У меня есть вся необходимая поддержка.

Она помогает ему подняться, провожает его. После того как он уходит, она подходит к окнам и складывает руки за спиной, принимая ту же позу, что и до этого. Но все остальное изменилось, и я знаю, что лучше не говорить, когда Жэнь шепчет:

– Что бы сделала ты, Цилинь?

Но она спрашивает не меня.

* * *

Когда друзья Лотос посещают лазарет в тот день, они проклинают Сыкоу Дуня и обвиняют его в том, что в поединке он зашел слишком далеко.

Они могли бы с таким же успехом обвинить меня в том, что я все испортила.

Облако позади остальных. Она – единственный свидетель моей вспышки гнева. Теперь она, возможно, единственный человек, который понимает, что Лотос никогда бы не проиграла такому, как Сыкоу Дунь.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает она безобидно, но мой разум улавливает опасность и решает применить Седьмую Стратагему: Топтать Траву, чтобы Вспугнуть Змею. Подозрение Облако – это змея; любая плохая имитация Лотоса вызовет ее.

Поэтому я топчу траву, говоря совершенно неожиданное.

– Сыкоу Хай.

– Сыкоу Хай? – Глаза Облако сузились. – В самом деле? Мы с тобой обе знаем, что он не в твоем вкусе.

На долю секунды я вижу черные перья, легкую ухмылку, его пальцы, летающие по струнам цитры. Я бормочу что-то бессвязное. Пусть Облако думает, что я смущена. Сыкоу Хай меня интересует по стратегическим соображениям. Мне необходим он и его готовая сеть сторонников; ему нужно, чтобы я убедила Жэнь. Это идеальное партнерство. Я не могу сказать того же самого о той игре во лжи, которую я затеяла с Вороном.

– Так что ты хочешь, чтобы я сделала? – спрашивает Облако. – Привела его сюда?

Как лошадь под уздцы? Ну уж нет, я не настолько отчаялась.

– Скажи ему, чтобы он пришел.

В ту ночь Облако возвращается одна.

– Он говорит, что занят.

Другими словами, я не стою его времени. Я могла бы написать ему о своих намерениях, но, когда я пытаюсь это сделать со свечой в углу казармы среди моря храпящих воинов, мазки получаются корявыми и толстыми. Я комкаю бумагу, тяжело дыша, затем разжимаю руки. Чернила размазаны повсюду, черня линии судьбы, вырезанные глубоко на ладонях Лотос. У основания каждого пальца есть мозоль. Секира настолько легкая не просто потому, что Лотос сильная. Она практиковалась в обращении с оружием, точно так же как я упражнялась в каллиграфии. У нас обеих есть кожа, которую мы утолщаем день ото дня. Наши мозоли просто находятся в разных местах.

Но навыки Лотос для меня бесполезны, и после очередной неудачной попытки писать я бросаю кисть. Кто-то хрюкает во сне.

Сдавшись, я присоединяюсь к ним.

* * *

Меня не волнует, что утром лицо Лотос все еще выглядит как помятая тыква.

Я разыскиваю Сыкоу Хая лично.

Он чувствует, что я иду за ним, и избегает меня как чумы. За ужином он скорее удалится из-за стола, чем попадется мне на глаза. Будучи приглашенным на прогулку по любимым дворикам Синь Гуна, сошлется на плохое самочувствие и не проведет хотя бы минуту рядом со мной. Даже вместо похода в отхожее место он предпочел бы потерпеть, только бы пройти мимо меня.

Но ему не удастся вечно от меня ускользать.

На следующую ночь я стучу в двери его кабинета. Они открываются – и начинают закрываться.

Я вцепляюсь в его руку.

После нескольких напряженных секунд стальная хватка Лотос торжествует. Сыкоу Хай отпускает дверь.

– Я уже говорил это раньше. – Он возвращается в свой кабинет. – Тебе лучше иметь дело с моим братом.

– Твой брат, – я разворачиваю его за плечо и показываю на свое лицо, – о-очень выручил.

Сыкоу Хай вздрагивает. Его рука тянется к маске, поправляя ее, хотя она никуда и не сползала.

– Разве не так вы все общаетесь? – Он прячется за свой стол. – Ваши кулаки…

Мои ладони с хрустом опускаются на поверхность.

– …это ваши слова. – Он надменно смотрит на меня. Видишь?

Доказываю его точку зрения. Что из этого? Он должен знать, что я могу причинить гораздо больше вреда своими словами. Я могла бы пригрозить разоблачением его предательских подпольных собраний и силой проникнуть на них.

Но я не могу силой завоевать его уважение. Я отпускаю стол. Знай свою местность, сказал бы мой третий наставник, шахматный мастер. Мой взгляд скользит по кабинету Сыкоу Хая – тщательно организованному, – прежде чем остановиться на свитке. Он висит между двумя высокими окнами – рулон сливово-золотой парчи, поддерживающий лист рисовой бумаги. А на бумаге…

Мои слова.

Написанные под руководством поэта.

Оставшиеся после его смерти.

Я повторно разглядываю Сыкоу Хая и переосмысливаю. Его речь и поведение похожи на мои. Он знает о Зефир. Он восхищается Зефир. Он хочет быть Зефир.

Как же в таком случае заслужить свое собственное уважение?

Небеса.

Никак.