Сын человеческий. Об отце Александре Мене

Он часто цитировал строчку песни из «Земли Санникова», которую я впервые смотрел в открытом кинотеатре сочинского санатория им. Ворошилова, где по бокам вспыхивали огоньки сигарет, а в темном воздухе им вторили огоньки светлячков. Строчка была такая: «Есть только миг между прошлым и будущим – именно он называется жизнь».

Собственно говоря, мне тогда нравилась эта строчка и то, что о. А. про нее говорил, но я еще не понимал, что, как бы я ни пытался изобразить свою жизнь по-другому, кроме этого мига «сейчас», просто никогда и ничего нет. Где бы я ни был в жизни и что бы ни делал, я всегда был и буду в «сейчас». И, если я, например, вспоминаю прошлое, я делаю это сейчас, и если я думаю о будущем, пытаясь проникнуть в него, я делаю это сейчас, и если я ничего не осознаю, а просто нахожусь в потоке забот и мыслей, то и это я делаю сейчас. Весь фокус в том, что это «сейчас» можно осознавать и в нем жить, и тогда я – дома и наступает именно что Жизнь, а можно не осознавать и отождествлять свою жизнь с мыслями, вихрем проносящимися в голове, с заботами, но тогда это уже не будет жизнь, это будет подмена, иллюзия. Недаром Библия говорит: «Остановитесь и познайте, что я Бог ваш». Остановитесь – это значит окажитесь в «сейчас», найдите себя. И еще – Бог всегда пребывает в «сейчас». И если я хочу Его встретить, мне надо идти на свидание не в мир моих мыслей и представлений о Боге, а в «миг между прошлым и будущим».

* * *

Я помню последнюю его лекцию в здании на Волхонке, где сейчас расположился музей И. Глазунова, а тогда был, кажется, дом культуры. Зал, как всегда, был полон – немного знакомых лиц, но больше – незнакомые. Я сидел где-то посередине рядом со своей знакомой Наташей Пахомовой, с которой мы пришли вместе. Отец Александр вышел и начал говорить. Тогда он сказал невероятно значимую для меня вещь – о том, что христианство не разъединяет религии, не стоит к ним в оппозиции, а содержит в себе все лучшее, что было ими «увидено». Что оно объединяет в себе все духовные достижения человечества.

Его голос звучал не так, как обычно. Это был голос очень усталого человека, утомление которого все же заметно не было, потому что перекрывалось той волной духа, которая придает всему человеческому проникающее и драгоценное качество подлинности. Но говорил он тише, чем обычно, и медленнее, почти печально. Запись этого выступления сохранилась, ее можно найти на сайте Фонда Александра Меня и послушать.

Как всегда, в лекции был дополнительный смысл – поверх слов . Праведник учит всем. Жестом, интонацией, жизненной ситуацией, мудрой внесловесной энергией, в которой светятся смыслы. Объем зала наполняла, как всегда, атмосфера праздника, ощущение «дополнительного измерения», радости. Это была не очень длинная лекция. Кажется, потом он отвечал на вопросы и делал это, как всегда, блестяще…

На следующий день мы опять пришли сюда же. Должна была прозвучать вторая часть лекции о христианстве. Настало время начинать, а о. А. не было. К лекциям он относился со всей пунктуальностью и никогда на них не опаздывал. И поэтому, когда прошло полчаса, а потом час, мне сделалось не по себе. Мы гадали – может быть, что-то случилось с машиной, на которой его везли (своей у него не было), может, заболел, но тогда, наверное, позвонил бы и отменил лекцию. Кто-то ходил куда-то звонить и возвращался ни с чем. Но мы не расходились, словно не веря, что лекция может не состояться. Мы привыкли к чуду – и оно должно было сегодня продолжиться. Поэтому мы сидели, вставали выйти покурить и опять возвращались на места. Через два часа стало ясно, что докладчик не приедет. Я помню ощущение нелепой пустоты, в которой я оказался. Это было похоже на то, как самолет падает в воздушную яму – понимаешь, что что-то идет не так, но ничего сделать не можешь. Мы стали разбредаться по домам.

Вечером раздался телефонный звонок. Звонила мама. Она плакала. Она сказала: «Андрюша, отца Александра убили». Я почему-то сразу поверил. Не помню, что я делал дальше, наверное, плакал, или курил, или созванивался с друзьями, – да это и неважно.