Сын Эльпиды, или Критский бык (СИ)

Он поздравил меня и подтвердил, что, по его убеждению, таков промысел богов…

- И твоя невеста все рассказала тебе о себе? - спросил он.

Я недоуменно посмотрел на него.

- Она многое рассказала. Гораздо больше, чем обычно поверяют незнакомцу.

Исидор помолчал, глядя на запад и пощипывая бронзовыми пальцами свой гладкий подбородок.

- А знаешь ли ты, кто ее братья? Те, в чьей комнате ты поселился, пока жил у Критобула?

Я медленно покачал головой.

- Нет… Но я думал, что это сыновья Критобула и Геланики…

И тут же мне стало ясно, что это не может быть так. Как я раньше не понял! Будь эти мальчики детьми Критобула, они были бы еще младше Поликсены и, конечно, до сих пор жили бы в отцовском доме!

Но я и Поликсена были слишком поглощены друг другом, чтобы говорить о чем-нибудь еще…

Я провел рукой по стриженой голове и спросил, борясь с волнением:

- А ты знаешь, кто по крови ее братья? Должно быть… они дети того же персидского воеводы, Надира?

Исидор тихо рассмеялся.

- Они дети знатного перса, это верно, - но только другого, по имени Дарион. До того, как стать любовницей Надира, мать твоей невесты была наложницей Дариона. Ты знаешь, кто это такой?

Я мотнул головой.

- Дарион - сын брата моей матери, который женился на родственнице Дария, чтобы получить ионийское царство, - объяснил Исидор. - Варазе и Фарнак, братья твоей Поликсены, - оба наполовину азиаты и носят персидские имена. Их обоих воспитывали как персидских царевичей.

Мой друг нахмурил бритые брови.

- Фарнак - единоутробный брат Поликсены, сын Геланики… а Варазе - сын родовитой персиянки, жены Дариона. Я думаю, что когда они повзрослели, то поссорились со своим приемным отцом и отправились в Азию, чтобы примкнуть к Дарию! Им должно быть сейчас по восемнадцать лет!

“Неудивительно, что Поликсена ничего не говорила мне о них”, - подумал я.

Потом я разозлился - как будто моя невеста предала меня, умолчав о таком… Но как об этом можно было рассказать, и не только мне, но и любому другому греку, которого прочили ей в женихи?

Мне вдруг стало ужасно жаль бедолагу Критобула: мало того, что этот миноец не имел ни собственного сына, ни даже дочери, - он, как оказалось, был вынужден воспитывать чужих детей от двоих разных персов!

Я встал и подошел к ограждению, лицом к северу, - как будто мог дотянуться до Поликсены. Мне хотелось сурово пожурить ее за лукавство… а потом успокоить. Я надеялся, что могу соприкоснуться с нею мыслью и душой… если это правда, что духу нипочем расстояния.

Да, я предвидел еще большие трудности от такого родства, - эти братья-полуперсы, Варазе и Фарнак, могли встретиться мне и причинить немало зла. Но я уже поклялся в верности Поликсене и не изменю ей, чьей бы дочерью и сестрой она ни была. Только так и поступают мужчины!

Исидор подошел ко мне и встал рядом. Коснулся моего локтя.

- Ты сохранишь верность этой девочке, я вижу. Это Маат, как сказали бы у нас, - праведный путь… Я сделал бы так же, будь я на твоем месте.

“Но на моем месте ты не очутишься никогда”, - подумал я, с некоторой завистью. Будущий путь Исидора был уже определен - и пусть жизнь караванного смотрителя в таком захолустье казалась мне довольно скучной, моему египетскому родичу были обеспечены богатство и почет.

Внезапно Исидор сказал:

- Моя госпожа мать составила завещание на твое имя, как и на мое.

Я встрепенулся.

- Завещание?.. Так у вас женщины могут писать завещания?

Исидор пожал плечами, глядя на меня как на дикаря.

- И завещания, и договоры, - все, что понадобится. Ты не хочешь узнать, что она тебе оставила?

“Наверное, книги”, - подумал я, вспомнив о тех подаренных свитках. Я так и не захватил их с собой! Но, разумеется, из уважения к бабке и к Исидору я промолчал.

Мы спустились вниз, и Исидор действительно провел меня в библиотеку.

- Вот эти папирусы, - сказал он мне, показав на секции с демотическими и греческими свитками в первом стеллаже. - Они очень ценные - это сочинения ученых мужей Та-Кемет, неизвестные вашим книгочеям, а также наши сказания и стихи. Но моя мать завещала тебе и деньги.

Исидор улыбнулся и уточнил:

- Тридцать греческих мин серебром.*

Я с трудом скрыл свою неприличную радость. Хотя это чувство скоро сменилось озабоченностью - насущных потребностей у меня и у тех, кто зависел от меня, было гораздо больше, чем этих денег.

До похорон бабушки я съездил в Навкратис и послал письмо домой, известив родителей о причине моей задержки: из Навкратиса отправлять послания было не так рискованно.

На Крит я писать не стал. Критобул получил бы это письмо раньше своей дочери… и я еще не знал, стоит ли нам видеться на обратном пути. Мне уже недоставало Поликсены… но такая тоска, тоска юноши по девушке, требует много большего, чем может дать короткое свидание. И для нее все это было слишком рано.

Однако теперь я всерьез задумался о том, как поплыву домой: один и с немалыми деньгами. С Исидором я своими опасениями не делился, из гордости или стеснения, - но он сам все понял.