Сын менестреля

– Для него все было шуткой. Послушай, Брид, мне не больше твоего нравится принижать отца, но в каких-то случаях он бывал… о, невыносимым! И если ты немного подумаешь, то увидишь, что они с матерью совсем не подходили друг другу.

Морил изумленно моргал, слушая все это. Дагнер никогда еще не говорил так много – и так откровенно. Просто удивительно, как брат сумел облечь в слова то, что они знали всю жизнь – но до этой поры по-настоящему не замечали.

– Так ты думаешь, мать вообще отца не любила? – жалобно спросил Морил.

– Не так, как мы, – ответил Дагнер.

– Но тогда зачем же она с ним убежала? – торжествующе вопросила Брид, словно это все решало.

Дагнер задумчиво смотрел на море яблоневого цвета, колыхавшееся впереди.

– Точно не знаю, – сказал он, – но мне кажется, это как-то связано с той квиддерой.

Морил обернулся назад и бросил опасливый взгляд на сверкающие бока старой квиддеры, закрепленной, как положено, в задней части повозки.

– Почему ты так думаешь? – спросил он встревоженно.

– Мать как-то раз обмолвилась, – объяснил Дагнер. – И отец ведь сказал тебе, что в его квиддере есть сила, правда?

– Скорее всего, есть, если она принадлежала Осфамерону, – совершенно спокойно согласился Киалан.

– Не дури! Она не может быть настолько старой! – запротестовал Морил.

– Осфамерон жил всего двести лет тому назад, даже меньше, – возразил Киалан. Говорил он уверенно, поскольку в этих делах разбирался. – Он родился в год смерти короля Лаббарада. Квиддера запросто может протянуть так долго, если о ней хорошо заботиться. Да у нас… То есть я как-то видел инструмент, которому четыреста лет. Хотя, конечно, у того вид такой ветхий, что, кажется, дунь на него – и он развалится.

Морил снова оглянулся на тихую, ухоженную квиддеру, на этот раз – еще более опасливо.

– Не может быть! – повторил он.

– Ну… – смущенно проговорил Дагнер. – Привыкаешь к мысли, что такие вещи происходили только очень давно, но… Послушай, Морил, ты не думаешь, что нынче утром ты своей игрой помог отцу продержаться чуть дольше?

Морил уставился на брата, широко открыв рот.

– Мне так показалось, – сказал Дагнер, словно извиняясь. – Я никогда не слышал, чтобы квиддера звучала так, как тогда. И… и отец ведь умер вскоре после того, как ты перестал играть, правда?

Морил пришел в ужас.

– Что же мне делать с такой квиддерой? – едва ли не взвыл он.

– Не знаю. Наверное, научиться ею пользоваться, – ответил Дагнер. – Признаюсь, я рад, что отец оставил ее не мне.

Все погрузились в размышления. Брид горестно всхлипывала. Олоб ровно бежал вперед еще примерно милю. Потом он взглянул на заходящее солнце и решил выбрать место для лагеря. Дагнер убедил его этого не делать. Он трижды не давал Олобу свернуть с дороги, пока конь не понял и не прекратил попытки. Они ехали все дальше и дальше, вниз по склону, вверх по склону, через небольшие долины, пастбища и фруктовые сады. Небо стало из голубого розовым, из розового – лиловым, и тут Брид не выдержала.

– Ох, давай остановимся, Дагнер! Мне кажется, что сегодняшний день длится уже сто лет!

– Знаю, – согласился Дагнер, – но мне хочется уехать как можно дальше.

– Ты думаешь, Ганнер погонится за нами? – спросил Морил. – Да ему только на руку, что мы уехали. Теперь ему не придется беспокоиться из-за крыш и тому подобного.

– Нет, он иначе поступить просто не сможет, – сказал Киалан. – Ганнер – человек совестливый. Скорее всего, он отправит нескольких дружинников сегодня же, а сам выедет завтра утром. Вот что… Я хочу сказать – если бы это были только Дагнер и я, он…

– Ну, продолжай. Говори. Ты считаешь, что нам с Морилом не надо было ехать, – с горечью бросила Брид.

– Я этого не говорил! – огрызнулся Киалан.

– Только намекал, – отозвалась Брид.

– Ничего подобного, – вмешался Дагнер. – Перестань глупить, Брид. Дело в том, что я уехал, ничего не объяснив матери, но даже если бы я объяснил, она не захотела бы отпустить тебя и Морила. Так что я уверен, она попросит Ганнера отправиться за нами. И если он нас догонит, то, боюсь, вам с Морилом придется вернуться.

– О нет! – воскликнула Брид.

– Вот почему я надеюсь, что он нас не догонит, – сказал Дагнер. – Ведь я не смогу давать представление один, и я понятия не имею, как дальше жить.

Это признание умиротворило Брид. Она перестала ворчать, и беглецы продолжали ехать, пока не сгустились сумерки. Только тогда Дагнер наконец позволил Олобу выбрать местечко для отдыха на вершине холма. Это означало, что в лагере будет ветрено, – и Брид с горечью заявила об этом, пока они в полутьме пытались поставить хлопающую на ветру палатку.

– Да, но зато мы сможем увидеть, если кто-то приближается, – ответил Дагнер.

– И здесь чертополох! Я только что на один наступила! – пожаловалась Брид.

– Тогда почему бы тебе не надеть сапоги? – осведомился Киалан.

– Как можно! Я же их испорчу! – искренне ужаснулась Брид.

Киалан покатился со смеху, и это почему-то подняло ей настроение. Брид достаточно спокойно приняла открытие Морила, что из съестного у них есть только хлеб и лук.

– Так и знал, что те кролики нам понадобятся, – уныло сказал Киалан.