Сын менестреля

И только теперь он заметил, что Киалан сам не свой от усталости. Лицо у него было настолько бледным, насколько может быть бледной такая смуглая кожа, а под глазами появились темные круги. Все эти дежурства по ночам и тревоги в Нитдейле оказались ему не по силам.

– Ложись в повозке, – предложил Морил, пожалев его. – Я приподниму верх.

Киалан был рад устроиться рядом с винной бутылью, и Морил поднял парусину так, чтобы его спрятать. Они проехали прямо через деревню. Брид держала вожжи, а Морил сидел рядом с ней и тихо бренчал на квиддере. На холме за деревней стояла странная серая башенка, принадлежавшая местному барону. Глядя на нее, Брид начала дрожать от ужаса, зная, что в повозке у них прячется сын графа Ханнарта. Но Морил понимал, что они рискуют не больше, чем в прошлом, когда они об этом не догадывались. Башня и горы заставили его вспомнить о своем воображаемом Ханнарте. Он почувствовал спокойствие и умиротворение.

Услышав шум повозки и мелодию квиддеры, некоторые жители подошли к дверям или окнам. Увидев, кто едет, они улыбались и махали рукой. Брид старалась ответно улыбаться и кивала. А потом из одного дома вышла женщина и пристроилась рядом с повозкой:

– Вы сегодня были в Нитдейле?

– Да, – подтвердил Морил.

– Говорили, там должны были повесить одного человека.

– Да, – ответил Морил. – Его повесили. Мы его видели.

– Так я и знала! – сказала женщина, улыбаясь. – По нему давно веревка плакала!

Она так ликовала, что Морил даже удивился тому, как сильно она ненавидит того человека, но тут заметил у нее на глазах слезы. Тогда он понял, что женщина просто пытается скрыть свои чувства. Ему хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но она отстала от повозки и вернулась к себе в дом. Морилу осталось лишь гадать, был ли Кленнен знаком с этой женщиной и кем приходился ей повешенный.

9

Прошагав еще примерно милю, Олоб взглянул на солнце, опускавшееся к синим горам, и нацелился свернуть в проселок, уводивший влево. Брид попыталась его остановить:

– Нет, Олоб! Нам нужно ехать дальше.

– Дай ему выбрать место, – возразил Морил. – Я же говорил тебе. Ни к чему вести себя так, будто мы чего-то боимся. И потом, мы с утра ничего не ели.

– Ты-то съел пирог, везучий ты свинтус! – огрызнулась Брид, но уступила и разрешила Олобу свезти повозку на поросшую травой площадку под скалой.

По скале среди зеленого мха бежала струйка воды. Морил слез с повозки. Ноги у него дрожали.

– Раз мы остановились на ночлег рядом с деревней, – сказал Киалан, вылезая из своего укрытия, – то ночью придется дежурить.

– Зачем? – спросил Морил. – Ради трех малолеток ночную облаву устраивать никто не станет. А если к нам подойдут, пока мы не спим, мы их услышим.

– Я все равно буду сторожить, – заявил Киалан.

– Нет, не будешь, – отрезал Морил. – Нет смысла.

– Что-то ты вдруг раскомандовался! – одернула брата Брид и тут же набросилась на Киалана – А если ты от недосыпа совсем больной станешь, что нам с тобой тогда делать?

Морил догадался: Брид сердится, потому что устала и расстроена. Так что он промолчал и просто начал распрягать Олоба. Киалан, видимо, тоже это понял.

– Ладно, сдаюсь, – устало сказал он и отправился собирать хворост.

Брид проверила купленные Дагнером припасы.

– На что мне такая гора муки? – вопросила она. – Яиц-то нет!

Похоже было, что Дагнер пытался закупить столько провизии, чтобы хватило до самого Севера. Но, как печально заметила Брид, его мысли, наверное, были заняты тем посланием: из того, что по-настоящему пригодится в дороге, он купил только бекон и большую головку сыра. А в числе наименее удачных покупок оказались чечевица, свечи и большая связка ревеня.

– Вы только посмотрите на это! – воскликнула Брид, размахивая ревенем. – О чем он только думал?

– Пустая трата денег, – согласился Киалан. – Он потратил все, что вы заработали?

– Да, – ответила Брид, – все до гроша.

И даже хлеба не купил!

Они съели довольно странный ужин из жареного бекона, сыра и экспериментальных лепешек из муки с водой. Брид откусила маленький кусочек – и сразу же положила оставшиеся на сковородку из-под бекона, а Киалан придумал расплавить на лепешке сыр, чтобы немного улучшить вкус. Но они все равно остались такими голодными, что каждый съел чуть ли не по кварте пареного ревеня: к счастью, Линайна оставила в повозке немного сахара.