Сын менестреля

Киалан выполнил просьбу совершенно спокойно, и Морил от этого сразу почувствовал себя гораздо лучше. Он с благодарностью взял инструмент. Волшебная квиддера ощущалась как-то… правильно. Теперь Морил толком не знал, стала ли она утешением или обузой, но если Киалану настолько легко принять, что она – нечто могущественное и таинственное, то это сможет принять и сам Морил. Но он понимал, что ему необходимо научиться управляться с квиддерой. Нельзя зарабатывать себе на жизнь игрой на инструменте, который завывает, если тебе грустно, и хрипит, когда ты злишься.

– Как мне начать? – спросил он, оглядываясь на Киалана.

Киалан медлил с ответом не потому, что не понял вопроса, а потому, что точно не знал, как Морилу следует начать.

– Может быть, с того, что понять себя? – спросил он. – Я хочу сказать… Я тоже понятия не имею, но попробуй так. Э-э… Например, почему ты не остался в Маркинде? Только потому, что увидел там Толиана?

К этому моменту Морил уже точно знал, что дело было не в этом.

– А почему ты не захотела остаться? – спросил он у Брид. – Из-за долга перед отцом?

– Ты хочешь сказать – как мать когда-то? – уточнила Брид. – Н-нет. Разве только чуть-чуть. Мне и правда больше нравилось, как смотрел на вещи отец, но на самом деле меня заставило уехать то же самое, отчего мать вернулась к Ганнеру. Наша жизнь – то, к чему я привыкла, остальное – не мое.

Морил чувствовал, что это относится и к нему тоже. Но помимо этого было и что-то его личное. Он мог бы убедить Брид вернуться обратно в Маркинд, когда арестовали Дагнера, но ему это даже в голову не пришло. Ему не захотелось вернуться обратно, когда он обнаружил, насколько опасна их поездка на Север. И он все равно едет на Север, словно другого выбора не существует. Почему?

– Почему, Морил? – спросила его и Брид.

– Я родился на Севере, – ответил Морил довольно медленно. – И когда я… э-э… мечтаю о чем-то, то это всегда Север. И Север прав, а Юг – нет.

– Браво! – воскликнул Киалан.

Морил обернулся, чтобы ему улыбнуться.

И если, когда он смотрел вперед, перед его внутренним взором вставали громадные горы Севера, то за спиной Киалана ему открылась равнинная голубоватая панорама Юга.

– Но я все равно не понимаю, – сказал он.

В конце подъема оказалась деревня, очень маленькая: десяток домов и пивная, прилепившиеся к крутому склону.

– Давайте не будем здесь выступать, – предложила Брид. – Я знаю, что чуть дальше есть большой поселок.

Они проехали через деревеньку и вскоре оказались на плато, полном пасущихся овец. К полудню квиддера Морила стала звучать очень меланхолично.

– Не думаю, что мы много заработаем, – сказал он, – раз нас будет всего двое.

– А вам не поможет, если я притворюсь Дагнером? – спросил Киалан.

Оба резко повернулись к нему. Идея была почти превосходная.

– А они не могут помнить Дагнера по прошлому году? – спросил Киалан.

– В прошлом году мы в предгорьях вообще не выступали, – ответила Брид. – Но…

– Я вот что подумал, – сказал Киалан. – Никто, кроме графов, даже не знает о том, что я на Юге. А здесь такое захолустье, что никто не услышит об аресте Дагнера, если мы сами им об этом не расскажем. Думаю, это будет достаточно безопасно – и немного в духе вашего отца.

Морил возразил:

– Но ты же не умеешь петь.

Они секунду смотрели друг на друга, и Морил вспомнил, как Киалан всегда слушал, когда отец давал ему уроки, и как всегда появлялся в толпе во время их выступлений, и так умело держал квиддеру в тот день, когда она не захотела настраиваться.

– Или умеешь?

– Не так хорошо, как вы, – ответил Киалан, – но… Можно мне на минутку взять одну из квиддер?

– Пожалуйста! – разрешила Брид.

Киалан взял квиддеру Дагнера и настроил ее, не попросив, чтобы ему задали тон. Морил и Брид переглянулись. Никто из них так сделать не смог бы. И стоило Киалану заиграть, как они сразу поняли, что слышат одаренного музыканта, который давно не брался за инструмент. Пел он не так хорошо, как играл, но только потому, что еще не вышел из возраста, когда голос упрямо срывается с низких нот на высокие. Морил живо вспомнил, как в свое время мучился от этого Дагнер.

Киалан запел песню Адона – из тех, которые Кленнен никогда не пел на Юге:

Безграничная истина – нечто,
Не смятое временем в ком…

– О! – воскликнула Брид и начала испуганно озираться.

– Вокруг никого нет. Помолчи! – бросил Морил.

Киалан сыграл эту часть в безупречном старинном стиле. А потом вдруг подмигнул Морилу и перешел на такой же особый перебор, которым сам Морил воспользовался в Нитдейле. И песня словно ожила…

Она не привязана к месту,
Она изменяет пространство
По праву ее бытия.
Она раздвигает горы,
Шире мира всего и теснее
Горошины. Правда свободна;
Законы же – камни, иль нет их,
Без истины люди – ничто…

– А так хорошо получилось! – сказал Морил.