Сын палача

— Не уберегли!.. Крошку мою не уберегли!.. Красавицу мою!.. Мало вам платили, гады?.. Мало себе рожи отъели, засранцы, на ее харчах?.. А вы не уберегли, не уберегли, говнюки!.. — При каждом слове она отвешивала по хорошей пощечине. Пощечины следовали с такой частотой и звучали так хлестко, что казалось, здесь полощут белье.

Когда старушка немного выдохлась и на миг перестала их лупцевать, один из охранников, с белыми, как у альбиноса, волосами, проныл жалостно:

— Так ить у самой двери стояли, не отходя, вот ей-ей…

— А из комнаты она ж сама нас выгнала, — вставил другой, чернявый. — И на засов заперлась… Кто ж знал?..

Старушенция после этих его слов обрела новые силы и стала хлестать по их бульдожьим рожам с удвоенной частотой.

— Кто знал?.. Кто знал?.. Вам за что, дармоедам, деньги плотят? Чтоб знать?.. Вам плотят — чтоб охранять!.. А вы — не уберегли!.. Перерезать вас, как боровов!..

Все было Васильцеву ясно: Пчелки уже нет в живых. Оставалось лишь узнать, как это было проделано. Подойдя сзади, он спросил:

— Где она?

Старушенция обернулась и при виде Васильцева, разрыдавшись, повисла у него на шее, запричитала:

— Убили крошку мою, красавицу мою!.. Звери!.. А эти дармоеды… Не уберегли… Говнюки эти!..

Она было собралась возобновить мордобой, но Васильцев придержал ее и гаркнул на охранников:

— Почему входная дверь открыта?!

— Так это ж — потом, — проговорил белобрысый.

— Потом открыли — когда искать выбежали, — подтвердил чернявый. — Ну, того, кто убил…

Блондин добавил:

— Во дворе никаких следов…

— Следов им нет! Следопыты …ные!.. — основательно отвесив ему, вставила старуха.

Юрий поспешил упредить новую серию оплеух — не столько было жалко этих охранников, сколько времени.

— Где она? — спросил он.

— Там… — Старушенция повела его в коридор, выходивший из гостиной.

Охранники с лицами, ставшими от побоев совершенно красными, вжав головы в плечи, уныло побрели следом.

Сразу же в коридоре Васильцев увидел, что дверь в одну из комнат выломана и болтается на одной петле. Под дверью валялся выбитый из гнезд засов.

— Вот здесь… — буркнул чернявый.

— Главное — никаких же звуков не было… — жалобно добавил белобрысый. — Видите, изнутри на засов было заперто. А мы вот тут стояли… Она, как вам позвонила, так сразу нас с Вальком выгнала и заперлась там…

Значит, Пчелка все-таки вняла его, Васильцева, совету и приняла какие-то меры предосторожности.

Юрий вошел в просторную, хорошо обставленную в стиле ампир спальню и там увидел…

Пчелка лежала на полу. Один глаз она прикрывала рукой. А между пальцев у нее торчала вязальная спица, примерно такая же, как та, которой немного ранее убили Головчухина.

Никаких следов борьбы Васильцев в комнате не узрел. Смерть явно произошла практически мгновенно, Пчелка лишь успела напоследок дернуть руку к этой спице.

Васильцев огляделся. Оба окна оказались заперты. И дверь, по словам этих оболтусов-охранников, была заложена засовом. Пчелка находилась в закрытой комнате и, судя по разложенным на столе перед трюмо картам, в ожидании его, Юрия, спокойно себе раскладывала солитер на неведомого знойного брюнета.

Как же это могло произойти?.. Не дать не взять, нечистая сила какая-то!..

— Что сделали!.. Что сделали с красавицей моей!.. — причитала старуха. — А вы!.. Дармоеды, засранцы!.. — Опять сзади послышались звуки смачных оплеух.

Теперь Васильцев не обращал на это внимания, он думал о своем. Что Пчелка собиралась ему нынче сообщить? Что именно — уже не узнает никто, однако скорее всего — что-то связанное с Полиной. Наверно, Пчелкины «ночные бабочки» все-таки где-то обнаружили ее след. Да, скорее всего именно так. За что она, Пчелка, и поплатилась жизнью.

Но все же — как это могло произойти? Как убийце удалось войти незамеченным и потом, снова же незамеченным, выскользнуть отсюда?

Катя думала о том же.

— Убийство в запертой комнате, классика для любителей детективного жанра и математиков, — заметила она. — Как у Гастона ле Ру[16]. Либо тут не обошлось без нечистой силы, либо произошло что-то такое, что мы с тобой за пять минут все равно не распутаем. Гастону ле Ру потребовалось написать целый роман, чтобы объяснить, как такое могло произойти. Пойдем-ка лучше отсюда.

Васильцев покачал головой. В нечистую силу он не верил и желал распутать этот клубок, чтобы хоть так уравняться в сообразительности со своим противником. Он не слыл большим знатоком детективных романов, но математиком когда-то работал, а математики не бывают бывшими. Бывший математик — это такая же глупость, как «бывший доберман-пинчер».

Да, пространство замкнутое. Но пространство — вполне наше, человеческое, не гильбертово[17], а мы, поди, и с гильбертовыми когда-то справлялись… И механика явно обычная, не квантовая.

Итак…

Пчелка сидела вот здесь, за столиком, и спокойно себе раскладывала пасьянс. Но вдруг что-то ее оторвало от этого занятия. Столик у одной стены спальни, а Пчелка лежит у другой. Что могло заставить ее подойти туда?

— Что вон там? — спросил он, указывая на стену, увешанную ковром, возле которой лежала покойница.