Сын Сэма. История самого опасного серийного убийцы Америки

Если же солдат не интересовался ни одним способом снятия напряжения, то он сразу автоматически оказывался в аутсайдерах. Дэвид, который покорил всех своей невозмутимостью, как-то замолкал, если речь заходила о девушках. К алкоголю и наркотикам он тоже был равнодушен, так как ему всегда было страшно утратить контроль над собой. Этот страх всегда оказывался сильнее того эффекта, который могли принести психоактивные вещества, поэтому никакого удовольствия от их употребления он не испытывал. Он никогда не отказывался от легких наркотиков, но если речь заходила о чем-то посерьезнее, то он сразу уходил в сторону.

– Тебя не интересуют девушки? – спросил как-то один из сослуживцев, когда они собирались в очередной рейд по близлежащей деревне.

– У меня есть девушка, – чуть стушевался Дэвид. Раньше он всем рассказывал, что у него есть девушка в Нью-Йорке и именно ей он пишет по несколько писем в неделю. Обычно все понимающе и даже немного завистливо начинали кивать и отходили в сторону, но на сей раз сослуживец оказался настырнее обычного.

– На том конце планеты? Ты издеваешься? Даже твоя девушка не осудила бы тебя, – расхохотался парень. – Четыре доллара за ночь, парень. Хочешь, я заплачу за тебя? Только рассчитаешься в Нью-Йорке, тоже купишь мне девушку на всю ночь.

Все довольно расхохотались. Пожалуй, это была бы самая успешная сделка в истории. Ночь с проституткой с Двойки на Манхэттене обошлась бы Дэвиду по меньшей мере в сотню долларов.

В тот вечер Дэвид впервые оказался в местном борделе. Простой дом, немногим лучше армейских палаток, изнутри представлял собой сложный ядовито-красный лабиринт из ширм, закутков, отгороженных друг от друга занавесками, и белесого ядовитого дыма от благовоний, заглушающего все остальные запахи. В самом большом закутке прямо на полу сидели девушки и благовоспитанно пили чай, ставя небольшие чашки на напольный столик в центре их круга. Каким-то непонятным образом Дэвиду досталась красивая женщина в ярко-красном атласном халате, который струился и поблескивал в дыму.

Женщину звали мисс Чет. Она проводила Дэвида в один из закутков, отделенных от основного зала ширмами, и опустилась на лоскутное одеяло, служащее здесь матрасом. Дэвид растерялся, не очень понимая, что должен делать сейчас, на что он имеет право, а на что – нет. Мисс Чет поняла замешательство молодого человека и помогла Дэвиду раскрепоститься.

На следующий день Дэвид вернулся к мисс Чет. Он приходил к ней вплоть до самого своего отъезда в Штаты. Попадая к ней, он как будто погружался в другой мир, дурманящий, мягко обволакивающий и лишающий сил. Сослуживцы подсмеивались над странной «верностью» Дэвида, но Берковицу было страшно остаться наедине с кем-то другим. Другие же солдаты стремились «познакомиться» с максимальным количеством девушек, за что обычно платили целым букетом венерических заболеваний, самой популярной из которых была гонорея. По лагерю ходили слухи о парне, который умудрился переболеть ей за время службы семнадцать раз. Вряд ли этот рассказ был правдой, но гонорея в лагере была своего рода символом мужского успеха, болезнью, вызванной излишним мужским здоровьем. Даже начальство лагеря снисходительно улыбалось, когда слышало об очередном солдате, которому прописали курс уколов антибиотиков. Те, кому не довелось переболеть «почетным» заболеванием, вскоре начинали врать о том, как переболели гонореей «несколько месяцев назад» или «еще в учебном лагере». Благо врать в этом отношении было довольно просто, так как у всех были знакомые, кто ходил на уколы из-за этого заболевания.

Несмотря на то что большую часть мыслей солдат занимали женщины, наркотики и алкоголь, все-таки служить тоже приходилось. Дэвида определили в радисты. Он должен был выезжать на бронетранспортере в демилитаризованную зону и патрулировать ее в течение своей смены.

Северная и Южная Корея были разделены на две страны в 1945 году. Вплоть до 1953 года вся территория страны была объята пожаром невидимой для остального мира войны. Так продолжалось до тех пор, пока не были строго определены границы двух государств. Вскоре зона отчуждения шириной в два километра была объявлена демилитаризованной, а посередине вырос огромный забор из колючей проволоки под напряжением. С течением времени Северная Корея все сильнее укрепляла свои границы, опасаясь за своих жителей, которые то и дело пытались пересечь границу, отделяющую военное государство от свободного мира. Чем дольше длилось противостояние, чем сложнее было уехать из Северной Кореи, тем большим количеством мифов обрастала эта страна. К началу 1970-х годов для всего мира Северная Корея превратилась в призрак, о котором все слышали, но который никто и никогда не видел.

Ближе всех к государству-призраку был Дэвид Берковиц, который каждый день видел, как на блокпостах со стороны Северной Кореи сменяются солдаты. Это зрелище доказывало тот факт, что там, за колючей проволокой, тоже живут люди, хотя в это и не верилось, настолько холодно и пустынно было здесь, в зоне отчуждения.