Сын вождя

Двор конунга представлял своего рода военную школу. И сыновья знати, и просто свободные юноши мечтали поступить в королевский хирд и обучиться здесь воинскому мастерству, а если повезет — то и снискать славу в дальних походах.

Все они, как и взрослые дружинники, имели при дворе конунга кров и стол. Сопровождали своего повелителя в поездках, когда летом тот разъезжал по поместьям бондов, собирая "хромой налог". Получали свою долю трофеев в военных походах. За подвиги конунг дарил им мечи и копья, красивую одежду и драгоценности, а мог подарить и драккар.

Двор в то же время был и его войском. Насчитывал он почти что тысячу человек. Встречались здесь как северяне, так и чужеземцы.

В округах, где чаще всего случались нападения врагов, отвечали за оборону подвластные конунгу военачальники — ярлы.

В бой ходили все: и конунги, и бонды, и просто свободные. И все они так же ступали на палубы драккаров, что несли храбрецов к далеким берегам.

При дворе состояли люди из разных краев Севера, все они были равны между собой — и свены, и даны, и сами Люди Севера.

Северяне разбивали усадьбы на островах Северного океана и по северному побережью материка, но корабли их плавали за добычей далеко: в западные земли, в Британию и даже к племенам франков, доплывая до самых южных краев, где правили шахи и султаны.

Собственные же земли их были скудны и могли прокормить совсем немного жителей — потому каждой весной Люди Севера выступали против Юга войной. Иногда они ходили грабить и воевать, иногда попросту искали новые торговые пути — ведущие, как правило, на восток.

Северян вели жажда власти, "доброго имени" и воинской славы.

Все они — кроме преступников — перед богами были равны. Только нарушивших закон не считали людьми, и их мог убить любой.

Даже конунг владел наделом лишь в тех размерах, сколько могла обработать его семья. Он правил свободными людьми, и другого дохода, кроме того, что получал с поместья, у него не было.

Когда Люди Севера только пришли в этот холодный край — и многими поколениями позже, пока оставались еще бескрайние пустоши и дремучие леса, не имевшие хозяев, каждый мог присвоить себе и возделать столько ничейной земли, сколько желал.

Тот же, кто хотел построить усадьбу на общей земле, там, где простирались поля и пастбища, собирал три стога сена, закладывал дом о четырех углах и с двумя свидетелями обходил эти владения, чтобы обозначить их границы — что мог объехать зимним днем верхом, то становилось его. Земля принадлежала тому, кто первым ставил на ней жилье. Именовалось такое владение — одаль.

— Вы вернулись домой рано, — сказал Эрик, усаживаясь на покрытую полавочником скамью и взбивая подушки, расшитые красными нитками, чтобы устроиться между них.

— Так и есть.

— Еще не наступил месяц убоя скота.

— Да.

Осенью северяне неизменно устремлялись в страны, где рос виноград — рассчитывали время так, чтобы пристать к берегу в дни праздника сбора урожая и забрать с на родину вино и виноград. Особенно ценилось в северных землях франкское вино.

Винодельцы успели изучить подобную тактику и старались укрыть драгоценный напиток от алчных завоевателей, однако это не помогало почти никогда.

Конунг ждал объяснений, и Льеф продолжил:

— У нас были раненые. Шесть наших драккаров погибло.

— Вышел не очень удачный поход, да? — Эрик нахмурил брови.

— Рун поторопился… — Льеф замолк, чувствуя, что сказал не то. — Он хочет славы, мой господин. Все мы идем в бой ради нее.

Конунг замолк, размышляя о его словах.

Вспыльчивость была на севере не в цене. Она показывала неумение как владеть собой, так и принимать решения с холодной головой. Не любили, правда, и тех, кто вспыльчивых дразнил. "У кого ума больше, тот и отступит", — так говорили старшие в роду.

Даже расквитаться с убийцей друга или родственника сразу же, не остыв, принималось за позор — чем больше времени обиженный ждал подходящего момента для мести, тем большего уважения заслуживал он.

— Рун со временем остепенится, — произнес Льеф.

— Ты знаешь, Льеф, он мой сын, и я тоже его люблю. И я ценю твою преданность ему, Льеф — ты его кровный брат. Но этого не случится никогда.

Северяне считали, что кровные братья связаны особыми узами. Юноши, выросшие вместе, как Рун и Льеф, или воины, плечом к плечу стоявшие в бою, часто совершали обряд смешения крови, и союз этот был нерушим.

Обряд проводился в торжественной обстановке и с соблюдением особых ритуалов.

Состоял он в том, что двое проходили под полосой дерна, свежевырезанной из земли и закрепленной на копьях с высеченными на их древках рунами — тайными магическими письменами.

Так было и с Льефом и Руном.