Сыщики с Нанкин-роуд

Хуберт в полном изумлении принялся внимательнейшим образом разглядывать этого человека. Принцесса Дарина была младшей сестрой короля Богемии. Девушкой на выданье, о которой мало что было известно кроме того, что она – большая любительница музыки и других видов искусства. А мужчина напротив выглядел достаточно корпулентным, лицо его украшали бакенбарды и пышные усы. Он хохотал над остротой одного из джентльменов, производя впечатление человека самого обыкновенного – во всех смыслах этого слова. «Друг, если не назвать его роль более точным словом». И вот этот Малек Дворжак – любовник принцессы? Эта мысль сама по себе показалась ему до такой степени невероятной, что он не мог скрыть улыбки.

– Вот он и станет твоим заданием на ближайшие недели, – заявил Мориарти. Хуберт повернулся к нему, удивленный резким изменением тона голоса. Та искренняя увлеченность, с которой он только что говорил о науке и математике, куда-то исчезла, и лицо его вновь являло собой бесстрастную маску, уже привычную юноше. – Каждый день ты будешь наблюдать за Малеком Дворжаком, отслеживая все его действия: что делает, что ест, с кем встречается и как проводит время. Нам нужно, чтобы ты был точен. Я хочу иметь схему. Хочу извлечь из его неупорядоченной рутины математическую константу. Понял?

Хуберт, опять же, не был уверен, что все понял правильно, но вряд ли в этом была необходимость. Он понял самое главное и самое страшное для себя: Джеймс Мориарти хочет, чтобы он в чужих интересах шпионил за человеком. Человеком, как-то связанным с королевским домом. И Хуберту не хотелось думать о том, что произойдет потом, когда он передаст в его руки полный отчет обо всех передвижениях этого мужчины.

XXIII

Эмма сдержала данное Джонатану обещание и уселась в тот самый уголок под окном с совой дожидаться окончания званого ужина, устроенного его отцом. С Шаожанем она распрощалась уже довольно давно, и он отправился домой – приготовить ужин и помочь мастеру Вэю лечь в постель. Свернувшись калачиком в одном из удобных кресел, стоявших под стеллажами с книгами, наблюдая за тем, как сова прилетела в свое гнездо, устроенное в деревянном домике, и снова покинула его, Эмма позволила своему воображению свободно парить, оттолкнувшись от истории Шаожаня.

Она представляла его семилетним малышом, одиноко блуждающим по улицам Шанхая: испуганным бродяжкой, просящим милостыню. Потом вообразила мастера Вэя, только на десять лет моложе, когда его дегенеративное заболевание еще не так сильно отражалось на его теле, и Хуберта ее возраста, только что приехавшего в этот город. Она вообразила его высоким и стройным, таким же, как и сейчас, но только чуть более нескладным, как и положено подростку. И тут же спросила себя: а был ли и тогда у него этот уклончивый взгляд, скрывающий, судя по всему, немало секретов? Наконец перед ней возник образ Шерлока Холмса: вот он сидит за столом на другом краю света, только что поселившись в доме номер 221Б по Бейкер-стрит, и пишет письмо в Шанхай другу, с которым познакомился позапрошлым летом в Бате.

От подобных мыслей ею постепенно овладело какое-то странное чувство. Воображаемые жизни всех этих людей, таких разных, оказались каким-то образом переплетены между собой и связаны с ее собственной жизнью. Быть может, она вовсе не так одинока, возможно, не все еще закончилось тем декабрьским утром, когда известие о гибели детектива потрясло весь Лондон, погружая в сон все подряд на своем пути, словно колдовство злого волшебника. Первый раз с того момента, когда она поднялась по трапу на борт отплывавшего в Китай судна, она вновь почувствовала, что связана с кем-то некими узами. К ней вернулось теплое ощущение своей сопричастности.

Кто-то осторожно потряс ее за плечо, и Эмма открыла глаза. Она и не заметила, как погрузилась в сон. Перед ней на коленях стояла Элис и нежно глядела на сестру.

– Лучше бы тебе лечь в постель, – шепотом сказала она.

Эмма потерла руками глаза, стараясь проснуться. На Элис было зеленое платье, позаимствованное для праздничного вечера. Эмма протянула руку и ласково коснулась непокорной пряди, выбившейся из изящной прически сестры.

– Ужин уже кончился? Как все прошло?

– Все прошло хорошо, я полагаю, – с некоторым сомнением ответила Элис. – Только атмосфера была немного странная.

– Богачи – вообще люди странные, – заявила Эмма, заводя прядь волос за ухо Элис.

Старшая сестра улыбнулась, хотя по ней незаметно было, что эти слова хоть как-то ее успокоили.

– Наверное, ты права.

– А ты не знаешь, Джонатан скоро поднимется наверх?

Лицо Элис стало серьезным.

– Джонатан покинул ужин какое-то время назад, разве он не здесь?

От удивления Эмма выпрямилась в кресле.

– Нет, – сказала она, вытягивая шею, чтобы заглянуть за угол, в маленький коридорчик возле лестницы, ведущий в комнату Джонатана. Дверь в нее была открыта, и, хотя светильники там не горели, света уличных фонарей из окна хватило для того, чтобы увидеть пустую постель. – Мы с ним договаривались встретиться здесь, – пояснила она сестре. – А он точно не с отцом?