Табакерка императора

— Ну, у них такая привычка. Теперь они постоянно будут на волоске от вас. Но могу сообщить по секрету, что куда больше они хотели повидать Иветт Латур, которая так радушно их приняла. И если этой злобной старой деве в данный момент не приходится худо, то я ничего не знаю о французском характере… Так что успокойтесь.

— Я… со мной все в порядке.

— Вы обедали?

— Н-нет.

— Так я и думал. Эту оплошность надо исправить. Уже двенадцатый час, но какой-нибудь ресторан можно найти в любое время. Идея вот в чем. Наш друг Горон слегка заколебался после того, как кое-кто указал ему, что один из членов семьи Лоз намеренно солгал.

При зловещих словах «семья Лоз» атмосфера снова изменилась. Тоби шагнул вперед:

— Вы тоже участвуете в этом заговоре?

— Заговор имел место, сэр. Но это не моя работа.

— Когда вы подслушивали под дверью, — Тоби подчеркнул третье слово, — вы слышали о коричневых перчатках и прочем?

— Да.

— Вас это удивило?

— Не сказал бы.

Тоби, тяжело дыша, сердито смотрел на Дермота и Еву. Потом он коснулся черной траурной повязки на левом рукаве.

— Послушайте. Я не из тех, кто полощет семейное белье на людях. Но я спрашиваю вас, как разумного человека: разве со мной не обошлись скверно?

Ева начала говорить.

— Погоди! — остановил ее Тоби. — Признаю, что обстоятельства позволяют заподозрить всякое. Но сама мысль о том, что один из нас убил отца, настолько нелепа, что выглядит заговором. И это исходит от нее, уверяю вас! — Он указал на Еву. — От женщины, которой я доверял и которую обожал. Я уже говорил ей, что увидел ее в новом свете. И клянусь Богом, так оно и есть! Она фактически признает, что снова связалась с этим Этвудом, как будто мало от него натерпелась. А когда я говорю ей об этом, она использует выражения, которые не слишком подобают женщине, на которой я собирался жениться. А почему? Все из-за этой девчонки, Прю. Признаю, что был не прав. Но парень иногда может позволить себе развлечься, верно? Он не ожидает, что это воспримут серьезно. — Тоби повысил голос. — Однако женщина, которая помолвлена, — другое дело. Даже если у нее ничего не было с этой свиньей Этвудом — я готов это допустить, — все же она принимала его в своей спальне, не так ли? Я респектабельный бизнесмен и не могу допустить, чтобы люди сплетничали о том, как вела себя моя жена — по крайней мере, после объявления о нашей помолвке. Не важно, как сильно я люблю ее. Я думал, она изменилась, и всегда ее поддерживал. Но если она так со мной обращается, я не уверен… я думаю, нам следует разорвать помолвку.

Здесь честный Тоби сделал паузу, так как Ева заплакала. Причиной были всего лишь гнев и нервная реакция. Но Тоби этого не знал.

— Я все равно очень к тебе привязан, — утешил он ее.

Около десяти секунд, во время которых царила такая тишина, что можно было слышать, как мадемуазель Прю говорит наверху по телефону, Дермот Кинросс стоял, затаив дыхание. Ему казалось, что, если он выдохнет, произойдет взрыв. В его уме, опаленном болью и унижениями, из которых рождается мудрость, всплывали жуткие видения: он сам в роли кровавого убийцы.

Но Дермот всего лишь коснулся руки Евы.

— Пойдемте отсюда, — мягко произнес он. — Вы заслуживаете лучшего.

Глава 15

Восход на побережье Пикардии прохладным сентябрьским утром тянется вдоль горизонта красной линией, словно нарисованной карандашом, окрашивая воду, как будто в ней утопили ящик с алым лаком для ногтей. А когда солнце поднимается выше, огоньки играют на волнах Ла-Манша, которые нагоняет ветер с Па-де-Кале.

Справа тянулся Ла-Манш, а слева — песчаные дюны. Асфальтированная дорога, вьющаяся вдоль берега, блестела, как река. Когда по ней тарахтел открытый экипаж с терпеливым кучером на козлах и двумя пассажирами позади, каждый скрип колес, каждое звяканье упряжи и каждый стук лошадиных копыт четко звучали в залитой солнцем утренней тишине.

Бриз с Ла-Манша ерошил волосы Евы и темный мех ее накидки. Но, несмотря на тени под глазами, она смеялась.

— Вы сознаете, что заставили меня говорить всю ночь? — спросила Ева.

— Я к этому и стремился, — ответил Дермот.

Кучер в цилиндре не обернулся и ничего не сказал. Но его плечи поднялись почти до ушей.

— Кстати, где мы находимся? — продолжала Ева. — Должно быть, в пяти-шести милях от Ла-Банделетт!

Плечи кучера снова выразили согласие.

— Это не имеет значения, — заверил Дермот. — Теперь что касается вашей истории…

— Да?

— Я хочу, чтобы вы повторили ее слово в слово.

— Опять?

На сей раз кучерские плечи превысили уровень ушей, что было истинным акробатическим подвигом. Он щелкнул кнутом, и экипаж понесся по дороге, тряся пассажиров, когда они пытались посмотреть друг на друга.

— Но ведь я рассказывала вам ее уже четырежды, — запротестовала Ева. — Клянусь, я не упустила ни одной детали происшедшего той ночью. Я охрипла и, вероятно, выгляжу жутко. — Она откинула волосы назад, придерживая их обеими руками. Серые глаза, влажные от ветра, смотрели умоляюще. — Не могли бы мы, по крайней мере, отложить это на после завтрака?

Дермот ликовал.