Табия тридцать два

Кириллу показалось, что при словах о «нарушении постулатов Уляшова» публика в зале натурально ахнула. Сначала суть дела разъяснял Аминов, потом на кафедру вышел сам Дмитрий Александрович, принялся грохотать мощным басом. (Позиция из этих разъяснений вырисовывалась весьма любопытная. До сих пор «четыре постулата Уляшова» представлялись Кириллу почти святынями, покуситься на которые мог бы только безумец (и такая точка зрения разделялась всеми на историческом факультете СПбГУ). Однако в действительности систему «четырех постулатов» регулярно пытались разрушить; кто-то искренне считал, что она мешает развитию страны, кто-то слишком далеко заходил в научных исследованиях, а кому-то, по-видимому, не давали покоя слава и влияние Д. А. У. Сравнительно недавно, напоминал Аминов, Уляшову пришлось бороться с историками-ревизионистами. Они называли себя последователями Сергея Воронкова, в начале XXI века разоблачавшего «культ Ботвинника»; но Воронков все-таки был мэтром исторической науки и высоким профессионалом, а его якобы наследники вместо серьезных работ смогли породить лишь серию злобных брошюрок: «Спасский без глянца», «Широв без глянца», «Карякин без глянца». Подобные действия нарушали сразу третий и четвертый постулаты Уляшова, и на срочно созванном заседании Совета по науке и культуре при Правительстве РФ историки-ревизионисты были разгромлены. Теперь же явилась другая опасность: некий профессор Алексей Федин из МГУ (аналитик по образованию, сначала занимавшийся легкофигурными эндшпилями, а затем поиском усиления Английской атаки против варианта Найдорфа в Сицилианской защите) написал работу в жанре контрфактической истории – то есть попытался реконструировать исторические события, которые никогда не происходили. Предшественником такого подхода Федин объявил самого Тита Ливия, в IX книге Ab urbe condĭta[53] подробно разбиравшего вопрос об исходе гипотетической войны между Древним Римом и Александром Македонским. Федина же интересовало, как мог бы развиваться матч между Фишером и Карповым в 1975 году, не откажись Фишер играть. Опираясь на глубокий анализ других партий Карпова и Фишера, учитывая стилистические особенности игры двух великих чемпионов, принимая во внимание дебютные новинки, позднее примененные Карповым, и используя сложный математический аппарат, Федин сгенерировал все партии возможного матча (по мнению профессора, победу одержал бы Карпов: + 10 – 8 = 36) и попытался продумать, как это событие повлияло бы на дальнейший ход шахматной истории и на творческую эволюцию следующего поколения игроков (включая Каспарова, который в контрфактическом прогнозе Федина становился чемпионом мира на целых пять лет позже). Книга Федина произвела фурор и крайне обеспокоила всех шахматных историков. Во-первых, это выглядело наглостью и откровенным нарушением демаркационных линий – в историческую науку лез аналитик! Во-вторых, Федин не думал останавливаться и обещал теперь реконструировать матч 1946 года Алехин – Ботвинник (не состоявшийся из-за смерти Алехина); куда мог завести подобный волюнтаризм? В-третьих, скандальная слава профессора грозила смутить множество молодых умов. Уляшов считал, что Федин открывает ящик Пандоры; Аминов считал, что Федин специально атакует постулаты Уляшова; все считали, что Федин разрушает стабильность российской шахматной культуры. Консенсус был налицо; оставалось решить, как быстрее справиться с поветрием контрфактической истории (у которой уже нашлась масса поклонников).)

После бурного обсуждения «зарвавшихся аналитиков» перешли к более приятному вопросу: 17 августа исполнялось сто семьдесят лет со дня рождения Ботвинника, в связи с чем организовывались масштабные празднования – и университету поручалось провести научную конференцию, посвященную идейному наследию классика. По словам Аминова, другие факультеты уже представили список докладов, и только коллеги с истфака до сих пор медлят. «Программа получается любопытная, мультидисциплинарная, – говорил Аминов, – заявлены сообщения о работе Ботвинника на Иовской ГЭС, где был установлен созданный им асинхронный генератор, о патенте на конструкцию „прыгающего танка“, полученном Ботвинником в 1940 году, о статье „Возможна ли социалистическая революция на Западе без Третьей мировой войны“, направленной в 1954 году в Политбюро (и как считается, повлиявшей в дальнейшем на идеи академика Сахарова), о книге „Шахматный метод решения переборных задач“, описывающей успешное применение компьютерного алгоритма поиска наилучших шахматных ходов (программа „Пионер“) для планирования ремонтов электростанций в СССР в середине восьмидесятых годов, и многое другое; и от вас, коллеги, я тоже жду предложений; только давайте обойдемся в этот раз без вечных рассказов о „марше пешки g“ и об использовании защиты Каро – Канн против Таля».