Табу

– Мань, сейчас всё будет, не плачь, родная! – крикнул Андрей, выпрыгивая из машины. – Наташа! Катя! А ну быстро сюда!

– Маш, все будет хорошо. Скоро это все закончится…

Вдруг двор погрузился в кромешный хаос. Повсюду были крики, громкие рыдания Маши, счастливый визг детей, утекающих по высоким сугробам от отца, топот охраны, бегущих наперерез бунтаркам. Зычный бас Олега, бережно укачивающего расплакавшуюся дочь на руках, он пытался взять ситуацию под контроль, но был бессилен. Не мог уйти, не мог разораться и осыпать беснующихся трёхэтажным матом, поэтому отвернулся, укрыв румяное личико от холодных снежинок мягким пледом.

Все это больше походило на какое-то цирковое представление, для пущего эффекта которого кто-то пустил конфетти. Мощная стена снега обрушилась на нас, покрывая город последними всплесками зимнего негодования. И почему-то эта картина не дарила ощущения спокойствия, на лице не было улыбки, лишь сердце тревожно отбивало участившийся ритм, заглушая мысли.

– Пс-Пс-Пс! – я резко обернулся, провёл взглядом по дальней парковке, внимательно разглядывая припорошенные белым налетом машины, и вдруг волна электрического разряда прошла по телу, когда за невысокой посадкой чёрного седана я заметил сидящую на корточках Оксану.

– Серёга, – вскрикнул Олег, заметивший её, возможно даже раньше меня. Но сейчас это было совершенно неважно. Я даже смотреть на него не собирался, не в силах оторвать взгляд от моей девочки. Ощущение тоски окатило кипятком, а сердце до боли сжалось. Как сложно думать, когда тонешь в её глубочайшем взгляде, наполненном непролитыми слезами. Не узнавал, потому что каменная стена, дозирующая эмоции, рухнула, обнажив все то, что кипело внутри этой хрупкой Кошки. Она превратилась в котёнка, уже не скрывающего тоску и боль, а также что-то еще такое знакомое и тёплое.

Почему-то не мог пошевелиться, анализируя всё происходящее. Мысли летали по нейронным соединениям мозга подобно всполохам салютного залпа, но всё равно слишком медленно, хотелось ускориться.

Не мог понять, как она оказалась тут, сидя на снегу в одном только спортивном костюме. Почему её абсолютно бледное с яркими подтеками синевы лицо было мокрым от слез, потоком льющихся из глаз. Когда-то шелковистые пряди теперь напоминали колючую мочалку, в которой путались снежинки, они клоками нависали на лицо, пытаясь прикрыть то, что привело меня в ступор: сухие бледные губы были в глубоких трещинах, а по подбородку сочились струйки крови, превращающиеся в подтеки, когда на них попадали тающие снежинки.

Оксана бросилась в мою сторону, но уже через мгновение мужская рука схватила её за волосы, намотав длинные пряди на кулак, а из-за машины показался ствол с накрученным глушителем.

Она рыдала и качала головой, чтобы я не смел подходить к ней, билась раненой птице, принося себе только больше боли. Растирала рукой снег, кровь и грязь по лицу, продолжая мотать головой в немом запрете. Какой к чёртовой бабушке запрет? Выбросил сигарету и, наплевав на присутствующих, медленно направился в её сторону, попутно доставая из-за спины ствол.

Мужская фигура выросла из своего укрытия. Смотрел прямо на меня, медленно упираясь пистолетом ей в висок. Этот жест сработал резче, чем ручник. Я замер, наблюдая, как этот ублюдок, не спеша подносит указательный палец ко рту, скрытому за широким шарфом. Он угрожал. Этот ублюдок мне угрожал! Душа рвалась к ней, а мозг отказывался давать сигнал ногам, чтобы вынести мозг этому мистеру Х, рука сжимала приклад ствола, ощущая как металл нагрелся. Не отрывал глаз от заплаканного и изуродованного лица женщины, что заставляло мое сердце разрываться. Прикидывал, какова вероятность, что я успею? Или кто-нибудь успеет? Но слышал, как за нашими спинами продолжали смеяться дети, отвлекая табун охраны и внимание присутствующих. Оставался лишь Олег… Но на кону стояло многое, его дочь и жена стоили каждого. Эту цену придется платить только мне…

Хотелось заорать, знал, что успею выхватить ствол и всадить ему пулю в лоб, но ещё прекрасней осознавал, что моей Кошки не станет ещё раньше… намного раньше. Он определенно станет безвольным мешком костей с растекающимся пятном крови на белом снегу, но и Оксана ляжет рядом. Цена… У всего есть цена.

Если бы не собственная слабость, пустившая чувства ядом по крови, давно бы перестал стоять истуканом, изрешетив тело того придурка вентиляционными отверстиями, но там была моя девочка! Моя Кошка, та, что таяла в моих руках подобно фисташковому мороженому, расплываясь от тепла, она оставляла сладость и неповторимый аромат на руках.