Табу

Мне вдруг стало так смешно. Я прыснул, даже не стараясь сдержаться. Тело вдруг отпустило, а в голове словно кто-то проветрил. Кошка… Моя Кошка… Она до сих пор переживает за мою репутацию, наивно полагая, что можно все отмотать назад. Дурочка моя…

– Нет, поэтому смело называй себя хоть богиней речной, но теперь это наш дом, Оксана, – провел руками по голым ногам, сомкнувшимся вокруг меня. Произнес эти слова, и самому легче стало. – И хозяйка здесь ты. И любить я тебя теперь буду как надо, по расписанию. Готов к обсуждению, но только не сегодня. А то от твоего «холода» температура поднялась. Как бы не заболеть.

Сказал и прижался к губам, словно алкоголик к бутылке, что прятал в заначке от жены, пытался насытиться, упиваясь мягкостью губ, наслаждаясь рвущимся стоном. Так крепко прижался, что дышать не мог. Ни себе, ни ей не позволял. Пусть почувствует, каково это быть от нее далеко. Пусть ощутит всю боль, что въелась, когда наблюдал, как её тащат по асфальту, приставив ствол к голове. Нет, если и уйдет, то только когда сам отпущу. Когда пойму, что в другом месте ей лучше будет. Вот так и сидели, до боли кусая друг друга, сплетаясь языками пламени, глуша стоны и хрипы.

– И запомни, что теперь тебе некого бояться, – я оторвался, потому что просто должен был ей это сказать. Весь страх, делающий её такой колючей и холодной был воплощен в одном единственном человеке, который уже никогда её не обидит. – Слышишь? Не смей. Я не позволю. Больше никому и никогда не позволю. Моя. А своё я буду защищать до последнего вздоха.

–Почему, Серёжа, почему? – прохрипела, жадно хватая воздух.

– А завтрак мне кто будет готовить? Вкусив прелесть такого сервиса, я уже не смогу и жить без этого.

Кожей чувствовал, что она ждала другого ответа. Но, что я мог ей сказать? Что люблю? До одури, до сумасшествия полного? Признаться, что сломала меня, как спичку обгорелую? Холодная, говорит? Да от неё ожоги остаются. А вся жизнь, что была до неё – превратилась в бессмысленное существование. Как объяснить, что жить в ободранной съёмной квартире, а потом прятаться на затерянном острове – лучшее, что могло случиться. Вот как ей это объяснить, ведь знаю, что возможно придётся её отпустить. Так пусть моё горе останется лишь со мной.

*** Оксана ***

Обыграл меня. Опять обыграл. Рассмеялся и растоптал надежду, что ещё не поздно все исправить. Затем встал и вышел на улицу.

А я уже час ходила по комнатам, стирая несуществующую пыль, задергивала плотно шторы, сохраняя прохладу деревянного дома, чтобы по-весеннему резкая жара не нагнала духоты. Катя ворчала, что не даю дому просохнуть, что вечерами холодно, потому что солнце еще не нагрело дом, но мне нравилось. Стены этого дома не давили, а наоборот – позволяли задышать полной грудью. Спокойствие и уют, подобно неводу, затянули на дно, спрятав от всего уродства, чем была переполнена моя прошлая жизнь.

Обошла кухню, проверила горшки с пышно цветущей геранью, поправила кружевные занавески, взбила ярко-желтые подушки на диване и взобралась на широкий подоконник, где обустроила для себя лежанку. Эта сторона дома почти всегда находилась в тени, лишь по утрам ещё прохладное солнце заливало кухню, зажигая ярко-жёлтые элементы интерьера, подобно новогодней гирлянде. Всё нравилось. И простор, где стены не давили, и простота, не тяготившая изысками современной моды, привыкла даже к прохладе деревянного пола, что приятно ощущалась особенно по утрам. И вид… Он будоражил до мурашек, заполняя очерствевшую душу весенним теплом. Сквозь проявившую залысину после того, как деревья сбросили снежные одежды, был виден берег, где возле ангара пропадал Серёжа. Наблюдала. Просто наслаждаясь тем, что он рядом.

Понадобилась неделя, чтобы выспаться и успокоиться, а дальше жизнь закрутилась как-то иначе. По-особенному быстро и необычно. По утрам, вычистив тропинки вокруг дома, брала Лилу и шла гулять по острову, теперь зная, где лучше сократить путь. С небольшого обрыва наблюдала за исчезающими льдинами, вскрывающими кипучую темную реку, волны бились о скалы, превращая ледышки в россыпь пыли, тут же уносимых ветром. Река сбрасывала оковы, радуясь приближению весны. Радовалась и я.

Все время я проводила с Катей. Помогала готовить туристические домики, не решаясь огорчить женщину, что в этом году вряд ли Лазарь подпустит к острову хоть одну живую душу. Молчала, медленно стирая пыль со стен из кругляка. Мы топили баню, замешивали тесто, пекли пироги и варили уху прямо на улице, в специальной беседке, где в центре деревянного строения гордо возвышалась каменная печь. Катя, забывая вдохнуть новую порцию воздуха, строила планы на лето. Ведь теперь у нее есть помощница, а значит, можно вдвое быстрей закончить недоделанное.