Табу

Ответа я не получила, поэтому кинулась в гардеробную, ломившуюся от новых нарядов, что на зло Лазареву заказывала, в попытке разозлить. Но сколько бы денег не спустила, сколько бы свёртков с логотипами разных интернет-магазинов, Сергеич или сам Серёжа не привозил из города, он даже не думал отбирать пластиковую карту, надёжно спрятанную за висевшей над кроватью картиной. Поэтому сейчас было из чего выбрать. Сдернула короткое шелковое платье, широкие и длинные рукава которого струились по телу, волнуясь от любого дуновения ветра. Сбросила белье, ощущая, как гладкая ткань ласково скользит по коже, облегая каждый изгиб. Грудь соблазнительно выглядывала из глубокого декольте, а спина была прикрыта лишь тонким кружевом.

Хриплое «чёрт!» раздалось в дверном проёме. И теперь пришла моя очередь пошатываться, потому что ноги ослабли, колени затряслись. Серёжа сделал шаг вперед, появившись в лунном свете в светло-сером костюме. Черная рубашка лишь подчеркивала глубину карих глаз с пляшущими там озорными лунными отблесками.

– Готова?

– Да, – протянула ему руку, уже и позабыв, что еще пару часов назад злилась, до боли в сердце злилась. А теперь как заворожённая смотрела на него, упиваясь силой, что исходила от мужчины.

– Идём…

Это было последнее слово, что произнес Серёжа. Шла молча, перепрыгивая с одной деревянной плашки извилистой дорожки на другую, а потом и вовсе взмыла в воздух, окутанная любимым запахом Baldessarini. Ещё через мгновение опустил в большой черный катер, на котором привезли сегодняшних гостей, усадив на мягкое кожаное кресло.

– Оксана, – внезапно возникшая Катя протянула тёплый плед. – Укутайся, а то застудишься. Ночью на реке жутко холодно.

– Давай, Серёга, я свет на причале оставлю. Не забудь про катер затонувший. Михалыч его так и не вытащил из той протоки, не напорись. Это тебе не казанка, брюхом заденешь – всё. В «Титаник» превратитесь.

– Что ты несешь, – охнула Катя и стала в шутку шлепать мужа полотенцем по руке. – Накаркаешь.

Под эту милую перепалку мы отчалили. Серёжа медленно вывел большой неповоротливый катер с мелководья и, развернувшись, дернул коробку передач и катер взревел, чуть задрав нос, затем помчался мимо россыпи небольших островов, взявших словно в кольцо охраны наш дом.

Выбравшись на ровную гладь реки, Серёжа добавил скорость и, мельком поглядывая в монитор навигатора и эхолота, двинулся к берегу. Здесь, со стороны воды, было видно, как светится небо. Город озарял небо вспышками реклам, вывесок, негаснущих окон высоток, лентами машин, повторяющих изгибы центральных улиц.

– Замёрзла? – Серёжа стоял, придерживая руль одной рукой. Ветер хлестал по лицу, пузырил рубашку и ласкал кожу. Он словно упивался этим вечером и именно этим волшебным моментом. Вжалась в кресло, затаив дыхание от всей прелести этой картины. Стоял такой красивый, мощный. С ним чувствовала себя свободно и легко. И даже неизведанность не пугала. Отказывалась покидать остров, но сегодня и сопротивляться не хотелось. Что-то подсказывало мне, что нельзя отказываться. Нужно запомнить этот момент во всех его мелочах.

– Нет, хорошо, – прошептала, но он услышал. Снял с себя пиджак и накинул мне на плечи, вмиг опьянив своим ароматом.

Серёжа сбросил скорость и уже через пару минут мы, резко свернув в камыши, остановились у старого деревянного причала, на котором стоял мужчина.

–О! Анатолич, – крякнул встречающий и ловко поймал канат, брошенный с катера Серёжей. – Гнал, поди. Не умеешь тихо ездить, да?

– Летать люблю, дядя Паша, – рассмеялся Серёжа, крепя катер еще несколькими канатами. Блестящие бока бились о старые покрышки, закрепленные по бокам, катер раскачивался на волнах, лишая возможности твердо стоять на ногах. – Идем, Окся.

Это его «Окся» прозвучало так сладко, что я пошатнулась, не от волн, а от мыслей, накативших совершенно внезапно.

– Идём-идём, – он ловко поднял меня на руки, затем поставил на пирс, где дядя Паша помог не рухнуть обратно. – Присмотришь?

– Конечно, присмотрю. Машину выгнал, на дороге стоит, а то бабка моя просыпается от каждого скрипа ворот. Гуляйте!

– Кто это? – мы вошли через деревянную калитку на территорию старенького деревянного дома, вдоль забора была тропинка, выложенная из уймы разноцветных пластиковых крышек от газировки.

– Друг отца, они работали вместе. А потом егерские обходы стали сокращать, бросать на самоокупаемость. Забросили все хозяйство, развязали руки браконьерам. Все упустили, а теперь пытаются порядок навести, наладить все. А как теперь современных людей заставить закрыться на острове во имя всеобщего блага?

– А ты? Ты готов?

– Теперь да, а в восемнадцать сбежал отсюда, сверкая пятками, – Серёжа приоткрыл ворота, пропуская меня вперед. На придомовой парковке стоял черный джип, сверкающий новизной полировки. Даже и не думала сворачивать тему в сторону денег, потому что уже поняла, что явно недооценила возможности Лазарева, просто хотелось говорить о нем. О настоящем.

– И? Куда подался?