Табу

Время тянулось подобно жевательной резинке. Беспощадно медленно, преступно лениво. Я не сводил взгляда с дверей бара. Лишь когда стемнело, шумные работники высыпали на парковку. Высматривал знакомую фигурку, но все бестолку. Ее там не было. Стоило мне только открыть дверь, чтобы успеть перехватить хозяйку, пассажирская дверь с глухим ударом о металлическое ограждение распахнулась.

Кошка стояла, сложив руки на груди, в угрожающей стойке. Волосы были заколоты высоко на затылке, а исхудавшее тело затянуто в пошарканные джинсы и вытянутую футболку.

– Какого черта?

– Ты же понимаешь, что я не уеду?

– Ладно, тогда отвези домой, хоть на бензине сэкономлю, – она послушно юркнула в салон, по-хозяйски отобрала сигарету из моих пальцев и махнула рукой в направлении, куда мне следовало рулить.

– Кошка, – только и смог сказать я.

Всю дорогу мы молчали. Она – потому что была растеряна, а я боялся спугнуть пташку. Съехав с трассы, мы очутились на объездной дороге, петляющей мимо небольших деревенек.

– Лазарь, я умоляю тебя исчезнуть из моей жизни, – выпалила она и, быстро открыв дверь, выпорхнула у автобусной остановки, мгновенно спрятавшись в ржавой маршрутке, скрывшейся в переулке, поворот на который я, естественно, проехал.

Кошка…

Догонять ее просто не было смысла. Они никогда не подпустит, пока сама этого не захочет. Даже если я найду место, где она снимает квартиру, то, вернувшись через сутки, просто не найду её там. Поэтому, записав номер маршрутки, отправился в город.

Телефон просто не умолкал. До меня не пытались дозвониться, пожалуй, только ленивые.

– Говори, только быстро, у меня дел полно, – рявкнул в трубку, стараясь напугать Сизова.

– Моисеева взорвали, – выдохнул тот и отключился, оставив меня в кипе выдуманных срочных дел и жалости к самому себе…

Глава 24

Ветер, пролетая между опушившихся молодой листвой деревьев, завывал так сильно, что хотелось закрыть уши от монотонно-ужасающего у-у-у…  Угнетающая атмосфера  зависла в воздухе подобно толстой и неповоротливой грозовой туче, застрявшей меж высоких горных пиков. Никто не решался пошевелиться, нарушить напряженную тишину или попросту вмешаться, чтобы остановить происходящее немое безумие. Страх и шок сковал взрослых мужчин. Они впервые за долгое время ощутили себя уязвлёнными. Осознали, что хрупкая оболочка купола, сотканная из уверенности в собственной безопасности, рухнула. Трещина медленно поползла по прозрачной поверхности, заставляя очнуться от многолетнего сна. Все, включая меня, вздрогнули, на миг, выпустив собственные страхи наружу.

– Ты хоть понимаешь, что я чуть умом не тронулся? – Сизов уже хрипел, но я наслаждался напрягшейся шеей, выпуклыми венами и посиневшей кожей его лица, сжимая пальцы все крепче и крепче. Все, что хотелось в этот момент – задушить этого мастера краткости.

– Я научу тебя говорить по делу, драматург х*ев!

Чуть под землю не провалился, услышав новость, преподнесенную гуру тактичности. В голове тут же зароились возможные варианты развития дальнейших событий, но все они заканчивались одним емким и ужасным словом – война. Я складывал предположения, делил ответственность, вычитал исключения, умножал потери, был готов извлечь квадратный корень из этой оказии, но итог все равно получался один. Война.

За много лет на службе у Моисея я видел многое, познал горе, познакомился со смертью, безнаказанностью, дуростью и прочими уродливыми качествами человечества. Научили отвечать за слова, научился спрашивать за обещания, но так и не привык к поражениям. А взрыв Моисеева – это и мое поражение тоже! И злился больше на себя, чем на Сизова, не просто злился, а выть хотелось от разочарования. За то, что забыл, в каком мире живу, на кого работаю, запамятовал, каким образом здесь решаются проблемы. Придурок!

– Отпусти, Лазарь! Вы что тут устроили, придурки?

То, что это был рёв Наскалова, я не сомневался, но, несмотря на это не мог остановиться. Моя злость закипала подобно лаве вулкана. Внутри все шипело и взрывалось, так и, норовя затопить все вокруг, а уши закладывало от бешеного биения сердца.

Все в последние дни шло не так, как было спланировано и намечено. Я мотылялся подобно собачьему дерьму в проруби, за которое все уже давно решено. Почва под ногами потеряла твердость и раскачивалась, как канатка на горном перевале.

– Это мы любовь так выражаем, Босс, – Буба, все это время вальяжно покачивающийся у мохнатой ели, вовремя среагировал, поймав заваливающегося Сизова. – Или как там тебя теперь называть?

– Не перегибай палку-то!

– А чего? Давай все обговорим на берегу? – Буба чуть повысил голос, не отводя от Скалы напряженного взгляда. – Скала? Призрак?