Taedium phaenomeni (СИ)

      Быть может, то было провидение самого подземного императора, что правил остовом старой порушенной лаборатории. Быть может, просто совпадением, какие год от году случаются, когда их совсем не ждешь, не узнаешь, но больше всего на свете нуждаешься. Быть может, и явлением во спасение, но Юу, случайно уставившийся в железный бак срезанной трубы, чтобы только не смотреть в глаза плывуще-летящего Уолкера, вдруг померещилось, будто среди мха да сена зрачки его уловили мимолетное движение - прыткое, юркое, быстрое, по-своему напуганное, с которым мелкие тварюшки, кем бы они ни были, тут же разбежались в стороны да прочь, попрятавшись под суховлажной зеленью проступивших тут и там кочек. Произошло это все настолько удивительно, настолько неожиданно, настолько спесиво быстро, что мальчишка так и не договорил, так и упал между двух островков - оборвался на полуслове, не ответил, проигнорировал, в то время как дурной Уолкер все еще чего-то ждал, все еще дышал рядом, замирая на его пупке кончиками пружинистых пальцев.

      - Юу? Славный мой? Что-нибудь случилось или я просто вконец тебя замучил?

      Юу качнул головой, хоть и последний вариант возможного ответа ему приглянулся, запомнился. Вместо всех слов, отмахнувшись от отвлекающей сейчас болтовни, не то чтобы сильно произвольно сбросил с себя чужую руку и, повернувшись к Уолкеру боком, перегнулся через трубный край, наклонив голову так низко, чтобы увидеть по возможности лучше.

      - Погоди, что происходит, славный? Я все-таки перестарался или... Или тебе и в самом деле не...

      То, о чем этот идиот продолжал говорить, неимоверно раздражало: потому что не правда, потому что не вовремя, потому что Юу вообще многое раздражало; цыкнув, Второй не придумал ничего лучше, чем выпростать руку, схватить седого придурка за плечо, требовательно дернуть на себя. Подтащил, несопротивляющегося, поближе, нажал на лохматую песью макушку, вынуждая наклониться, и, тыкнув указательным пальцем свободной правой руки на сросшийся палисадник, чуточку серьезнее, чуточку надутее да вдумчивее, наверное, чем нужно, брякнул:

      - Там... тут... какие-то твари как будто ползают. - Вскинутые белые брови он увидел печенкой, кожей, внутренностями, отчего мгновенно распалился лишь еще больше, недовольно выкряхтел: - Да не вру я! Честно же ползают! Мелкие, цветные и какие-то... очень… дебильные...

      Чего ради они ему дались - Второй понятия не имел: в лаборатории ведь всегда было полно и крыс, и мышей в стерильных аквариумах, и рыбок, которые данио и которые прозрачные, а на свету лопаются кишками наружу, и глазастых да зубастых червей для опытов. Иногда – шумных волосатых приматов, иногда попадалось что-нибудь куда как более неопределенное и крупное, а он вот, никогда прежде не обращающий внимания на проклятых животных – знал же, что все равно рано или поздно сдохнут, так нет смысла и привязываться, - теперь, едва завидев микроскопическую ерунду, вел себя как самый последний на свете кретин, с отчаяньем вглядываясь в пушистый мох, кусая губы, умоляя глупых тварей выползти на свет и показать себя и дурному Уолкеру, чтобы тот только не подумал, что...

      - Я правду говорю, придурок! Они здесь целой шоблой ползали, я видел!

      Вконец добитый, он, не зная, как еще доказать правоту неумелых неубедительных слов, запустил в моховые наросты цепкие пальцы, с остервенением за те ухватился, потряс, вырвал. Злобно скрипнул зубами, страшась не то узнать, что его болезненные галлюцинации распространяются теперь и на это, не то понять, что никуда они не распространяются, но седой все равно ему не поверит, потому что и без того видит, что он из себя представляет, а цветастая мелюзга как назло запропастилась, забившись в невидимую нору.

      Если бы тремя секундами позже апостолу не опустилась бы на запястье знакомая горячая рука, успокоительно сжимающая пальцы, Юу бы разворошил в пучине проклятой недоклумбы все, что разворошить было можно, а так застыл, так - разжал пальцы, повернул голову, загнанно уставился в серое, чересчур улыбчивое на его взгляд лицо, вяло приоткрыл губы...

      И раньше, чем успел вытолкнуть из глотки хоть одно слово, услышал:

      - Тише, славный. Все хорошо. Я и не думал, будто ты говоришь неправду. К тому же, я и сам их прекрасно вижу.

      - Видишь...? Где...?

      Второй непонимающе осунулся, полностью потерянно уставился на чужую руку, плавным полуизгибом приглашающую взглянуть на тот самый мшаный клочок, что продолжали сжимать мальчишеские пальцы, потроша его на седые ворсинки да яблоневые колоски.

      Юу был уверен, что никого там не окажется, что если кто-нибудь все же оказался бы - он бы сразу почувствовал и заметил, а даже и если – все равно своими копошениями всякую живую тварь порушил, уничтожил, раздавил, разодрал, пока сослепу тыкался в землю, пытаясь отыскать подтверждение собственной никчемной правоте, и все же, тщетно пытаясь приглядеться, чувствуя себя последним на земле ублюдком, вдруг, ни разу того не ожидая, и в самом деле увидел...