Taedium phaenomeni (СИ)

      - Что это... за чертовщина такая...? - изумленно спросил, во все глаза уставившись на мелкое, крохотное почти, белое, пестрое, юркое-юркое, напоминающее уменьшенных до карикатуры Акум, изображения которых даже он иногда встречал в разбросанных по этажам чужих бумагах. – Что это за херня? Кто они такие? Почему они тут торчат? Что они делают?

      - Живут, я думаю, - со смешком отозвался Уолкер. Осторожно, нажимая на нежные точки, заставил мальчишку разжать пальцы, отпустить выдранный мох обратно, после чего, обняв покорного апостола за плечи, придвинул того поближе к себе. Уткнулся подбородком в острое плечо, потерся щекой об ухо и, чуть приопустив ресницы, зашептал, волнительным тембром тревожа чувствительную барабанную перепонку: - Они называются коловратками, радость моя.

      - Коло... чем?

      - Коловратками. И они, надо сказать, весьма и весьма изумительные создания. Идеальные, я бы даже сказал.

      В этом Юу, запоздало отерший ладонь о внешнюю влажную сторону трубы, чтобы ненароком никого на себе от родного дома не утащить, даже и не подумал усомниться; чуть повел головой, дернул вторым плечом, пытаясь таким образом выпросить продолжения еще одного непостижимого рассказа, вместе с тем, приглядевшись получше, и впрямь различив между комочками, корешками да волосинками мха мелкую извивающуюся животину, целые безмятежные колонии, облюбовавшие, кажется, каждый свободный участочек, каждый пучок пространства, каждую веточку и выбоину - может, именно из-за них этот мох казался то седым, то зеленым, то пронзительно карельски-красным. Может, это вообще из-за них окружающий мир приобретал все новые и новые краски - откуда глупым слепым людям, не привыкшим присматриваться ни к цветам, ни к теням, об этом знать?

      - Кто они такие?

      - Кто? Червячки, конечно же. - Вот от этого ответа Второго все-таки немного передернуло, немного вогнало в спонтанное недоверие, но дурной Уолкер того, спасибо кому-нибудь, кажется, не заметил. Поцеловал его в ухо, прихватил губами мочку и, сцепив на груди руки замком, задумчиво зашептал дальше этим своим невозможным северным хрипом: - Думаю, этих существ можно назвать самыми живучими тварями на нашей планете. Говорят, их вполне безопасно помещать в вакуум, кипятить, сушить, замораживать до абсолютного нуля, который, кажется, приравнивается к минус двумстам семидесяти трем градусам по Цельсию, и да, при всем при этом они впадут во вполне ожидаемое безжизненное состояние. Но если только вынуть их и погрузить в воду - они станут раз за разом воскрешаться, и продолжат делать это до тех пор, пока людям самим не надоест проводить маленький заезженный фокус. Причем время их пребывания в посмертном состоянии совершенно ничем не ограничено - в детстве я читал о случаях, когда на сухой мох в музее естествознания случайно попадала вода и в нем появлялись проснувшиеся коловратки, а мху тому порой случалось полторы сотни лет, а порой - и все пять восхитительных сотен. Все, что им нужно для жизни, это, по сути, вода, так что ничего удивительного в том, что здесь их так много развелось, наверное, нет... Ну, что скажешь, хороший мой? Мир все-таки полон чудес, и окажется большим упущением так и не удосужиться познакомиться с ним поближе, м-мм?

      Юу, внимательно дослушавший его до самого конца, недоверчиво скосил глаза, будто пытаясь прокричать: «эй, не обманывай меня, не пытайся запудрить мозги, господин экзорцист! Думаешь, я так легко поверю, будто вот эти вот невзрачные личинки могут обладать настолько невозможными способностями? Будто дурные люди все пытаются до чего-то подобного дойти, упрекая Бога в том, что он не додумался создать бессмертия, а он-то давно уже все создал, давно разделил свои дары между теми, кого посчитал достойными, давно сидит и смеется над всеми нами? Хочешь сказать, что жалкие черви выигрывают у тех, кто возомнил себя совершенней всех открытых рас, видов и пород, да?».

      Возможно, он всего этого не думал. Возможно, кто-то другой разрисовал темные зрачки да дужки знакомыми кисточками, потому что сам апостол, проглотив застрявшие в горле слова, только кивнул, рассеянно отвернувшись обратно к деловито снующим из стороны в сторону водяным червячкам.

Протянул палец, пощекотал мох, лениво поглядел на нечто длинное, хвостатое, расширяющееся к скатовидной грудине, что, взобравшись до середины фаланги, обвязалось узловатым хвостом, повиснув вниз головой, будто электрическая считывающая присоска на сенсорном шнуре.