Тайна двойного убийства

— В общем, акт приемки составили мы по товарно-транспортным документам. Кстати, — Лазуткин приподнял указательный палец, — я проверял: счет нам был выставлен по этим документам, и мы успокоились. Решили, что ошиблись отправители. Началась у нас новая страда: переводить дефицит в деньги. Здесь у нас разные пути были…

— Комиссионный магазин? — спросил капитан.

— И комиссионный тоже, — уныло ответил завскладом.

— А как же с заказами-нарядами?

— Было, — голос Лазуткина потускнел. — Ну подумайте сами, куда мне было деваться? Я вот и говорю, только началась эта самая страда, деньги завелись у меня, Паршин подзуживает: не бойся, я законы знаю, никто не подкопается. Поверите, — Лазуткин вскинул на Антона глаза, ударил себя по широкой груди пухлым кулаком, — я вначале совестился, боялся, а потом вроде как привык даже.

И вдруг на тебе. Встречает раз вечерком после работы меня мужик. Черный такой, с усами, назвался Арчилом. Контейнеры, говорит, получал? Как рассчитываться собираешься? Я было стал запираться, смотрю, Паршин из-за угла выходит. Брось, говорит, Леня, придется Арчилу делать долю, это он нам контейнеры организовал. В общем, куда деваться? Обложили… — Сказал так и вдруг задумался.

Антон видел, как нахмурился лоб Лазуткина, забегали в растерянности глаза.

— Обложили, _:— повторил он медленно, задумчиво, и капитану почудился какой-то новый смысл в повторенном Лазуткиным слове. Как будто это удачно найденное слово объяснило многое самому Лазуткину, которого обложили воры, как зверя на охоте. Капитан ждал продолжения истории, а Лазуткин словно потерял интерес к допросу, стал говорить вяло, отвечал на вопросы односложно.

— На ваше имя открывали заказ-наряд?

— Да.

— Что ремонтировали?

— Ничего. От машины только номер был. Все собрали здесь. И оформили через комиссионный. Арчил угнал машину.

— Были еще такие случаи?

— Были…

— Расскажите о вчерашнем, — попросил Антон и вновь взялся за список автодеталей, обнаруженных в самосвале Гусенкова.

— Что тут рассказывать? Сами знаете, раз принялись нас копать, надо спасаться. Вот и решили избавиться от дефицита, насколько возможно. Днем по фиктивным накладным выдали детали якобы в комиссионку, помните, Леха-контролер еще возмущался? — усмехнулся Лазуткин, — а ночью Вова Гусенков все это добрище вывез. Да вот неудачно…

— Куда везли добрище-то? — перебил оперуполномоченный.

Лазуткин отвел взгляд, пожал полными плечами, потянул с ответом.

— До первого моста и везли. И концы, как говорится, в воду, — усмехнулся он.

— В воду?! — ахнул Антон, — вот это все собирались в воду?! — он встряхнул аккуратно исписанный лист акта.

— В воду ланжероны? Коленвалы — в воду? Передние стекла? Наконец, вот это, — прочел он строчку в середине листа: — "Автомобильная стереомагнитола "Шарп” с электронными часами и пультом дистанционного управления”? Это все в воду? — продолжал возмущаться оперуполномоченный, не глядя на опустившего голову Лазуткина, и вдруг остановился, словно запнувшись. Что это? В описи вещей, находившихся в гусенковском "ЗИЛе”, значилось: "машинка пиш. б/у марки "Оптима”! Не ожидая особых сюрпризов, он утром мельком пробежал глазами акт, составленный ночью его помощниками. А теперь вот, пожалуйста. Новость. Интересно, а зачем это машинку — в воду? И Паршин признался кругом, и этот тоже — капитан покосился на примолкнувшего Лазуткина — кается. Не говоря уж о птичьей личности — Гусенкове. Как говорится, все в шоколаде. Но ни при одном деле эти шоколадные правонарушители не упоминают Гулина. Ни одной детали, с ним связанной, тоже не называют.

Машинка — первый прокол. Машинка "Оптима”. На ней юрист печатал заявление Любарской. А потом она таинственно исчезла из его кабинета. И, как уверяет юрист, без его ведома! Эта “Оптима” странным образом обнаружилась в кузове вместе с автодеталями, от которых пытались избавиться.

’’Стоп, стоп, не увлекайся, — остановил себя оперуполномоченный и убрал с телефона руку, уже набиравшую номер Тайгиной. — Не дергай следователя, проверь сперва сам. Что ты, в самом деле, обрадовался, как первогодок”.

Удивленный Лазуткин молча смотрел на капитана и на его вопрос ответил озадаченно:

— Н-не знаю. Какая машинка? Не было у меня машинки.

Перед тем, как закончить допрос, Волна задал последний, немаловажный вопрос:

— Кто должен был встретить Гусенкова? Кого они ждали?

Глаза Лазуткина снова метнулись:

— Я. Меня они ждали.

— И что, решение сбросить все, как вы говорите, "добрище” в воду приняли вы?

— Я, — ответил Лазуткин, поднял глаза, и Антон прочел в них неуверенность и страх. "Врёт”, — понял капитан. Не того размаха человек, не той решимости.

Закончив допрос, Волна помчался к опечатанному боксу, где стояла машина Гусенкова. Заглянул по пути в контору, позвал заворчавшего было Радомского, пригласил пожилую старшую машинистку из машбюро, удивленно пожавшую плечами, крикнул охранника Иванцова.

Машинка "Оптима” прижалась к самому колесу самосвала, словно стесняясь показаться на люди. Антон выволок ее поближе к свету, и машинистка, только глянув, удивленно сказала: