Тайна двойного убийства

Он сочинял целые речи, подбирал, казалось ему, самые убедительные слова, которые скажет ей, Тайгиной Наталье Борисовне, о которой доктор только сказал: красивая. Конечно же, справедливость — сама по себе красота. На этот раз ему, Гулину, повезет. Его следователь будет справедливым.

Так он думал, ждал встречи и страшился ее, потому что не было сил. И когда доктор сообщил, наконец, что опять звонила Тайгина и он разрешил ей вечером прийти, Гулин разволновался окончательно. А доктор, нахмурясь, погрозил пальцем:

— Вы чего это? А ну, хвост пистолетом! А то отложу ваше свидание, — и добавил тихо, но решительно: — Давайте-ка в бой, гражданин Гулин. Жизнь-то, она ведь по-всякому поворачивает. И добро побеждает не только в сказках.

Гулин ждал вечера. Вечер наступил. Но Тайгина не пришла.

ГЛАВА 14

Антона одолевали сомнения. Оформив опознание машины Шершевича, он отпустил Таню, допросил Виктора Викторовича. И вот теперь мучился, терзаемый противоположными версиями.

Глухонемая Таня ошибалась. Но когда? Не могла ли ошибаться именно теперь, опознав машину директора "Радуги”?

Слишком уж убедительно Виктор Викторович отрицал, что заезжал за Любарской. Надо признать, причины он приводил веские, но и Таня стояла на своем! И если уж честно, Антон ясно понимал: доводы Шершевича перевесят Танины слезы. Единожды солгавший, кто тебе поверит… Если даже солгал неумышленно. Ошибки порождают сомнения, которые, если их невозможно устранить, толкуются в пользу обвиняемого. В данном случае, в пользу Шершевича. Презумпция невиновности, справедливый закон.

Антон вспомнил бровки-шалашик, так и не расправившиеся на лице Шершевича. А что если подозрения напрасны? В какой-то миг допроса капитан едва удержался, чтобы не выпалить в лицо Шершевичу страшное известие о гибели Галины Михайловны Сватко, о котором Тайгина просила пока умолчать. Хотелось глянуть, как среагирует на это Виктор Викторович, который, судя по всему, об утренних событиях осведомлен не был. Или делал вид? Вовремя вспомнив строгий наказ Тайгиной, Антон промолчал, а сейчас, после допроса, усомнился в правильности избранной ими позиции: гибель Сватко не могла быть тайной долгое время, Шершевич вскоре узнает об этом, но лица его Антон может не увидеть. И не почувствует того внутреннего отношения Шершевича к смерти Галины Михайловны, которое могло бы пролить свет на один из самых неясных вопросов: кто есть Виктор Викторович Шершевич? Что он за человек?

Утренние события отодвинули намеченный капитаном допрос заведующего складом Лазуткина, который был предупрежден о предстоящем разговоре и маялся на территории станции, поскольку склад его был по-прежнему опечатан и пломбы были целы — Антон проверил это еще ночью, когда они возвратили самосвал Гусенкова. Синий халат Лазуткина то и дело попадал в поле зрения капитана.

"И тошно, да миновать не можно”, — усмехался Волна, понимая состояние Лазуткина. Капитан взял в руки список ценностей, обнаруженных ночью в самосвале. Как-то объяснит ситуацию Лазуткин?

Антон устало вздохнул, представив разговор с заведующим. Неужели все пойдет по давно знакомой капитану схеме? Нелепые объяснения, битье в грудь: я честный, я ошибся, требую доказательств. А когда они, доказательства, будут представлены — опять битье в грудь: простите, не буду, я ошибся…

Предчувствия не обманули, капитан понял это по первым же словам Лазуткина, представшего в роли собственного обвинителя. Кабинет юрисконсульта Паршина, где обосновался оперуполномоченный, был залит солнцем, вновь сменившим вчерашнюю хмарь, и Лазуткин даже не пытался стереть пот, крупными каплями усеявший багровое лицо.

— Это еще зимой началось. Получаю контейнеры с запчастями. По документам так, ничего особенного. Вскрываем контейнеры. Я и юрист наш. Вообще-то в комиссии нас трое должно быть, но мы нарушали. Дадим уж после приемки кому-нибудь акт подписать из профкома или еще откуда. Мне доверяли, — вздохнул он вполне искренне. — Так вот, вскрыли мы с Паршиным контейнер — батюшки светы! Там сплошной дефицит. Второй вскрываем — та же картина. Ну и, — Лазуткин засопел, потупился, — юрист говорит, мол, дураком надо быть, чтобы упустить такой случай. Тысячи в руки сами плывут. Знаете, как умные-то люди говорят? — он выжидательно уставился на капитана, затем изрек охотно, с назиданием, явно наслаждаясь причудливой игрой простых слов, сложенных кем-то в философию негодяев:

— Денег нету, потому что дурак. А дурак потому, что денег нету.

— Берусь разубедить вас, — спокойно сказал оперуполномоченный, подавляя раздражение. — Эта философия не нова и примитивна, как дождевой червь. К сожалению, так же живуча. Но об этом позднее. Сейчас давайте ближе к делу. Уголовному, — уточнил он.

— Ну да, ну да, — заторопился Лазуткин, согласно закивал головой, и капельки пота покатились по лицу, оставляя мгновенно высыхающие гладкие дорожки.