Тайна двойного убийства

— Это юриста "Оптима”. Как она здесь оказалась?

— Вы посмотрите, посмотрите внимательней, — попросил Антон.

— Я, молодой человек, все машинки на станции знаю как свои пять пальцев, — обиделась женщина. — Эта машинка в нашем бюро стояла, потом ее Паршин забрал. Можете глянуть, шрифт нуждается в чистке. Паршин меня просил вызвать мастера недели две назад.

— И не был мастер? — спросил оперуполномоченный. Женщина повела плечами:

— Ну видите же, не чищен шрифт. Не был еще мастер. Ждем со дня на день. А как здесь она оказалась-то?

— Потом, потом, — заторопился капитан, закрывая бокс.

Иванцов наблюдал за происходившим молча и, лишь когда женщина ушла, тихо сказал Антону:

— Петрович, заметил я, пословицы ты любишь, поговорки разные, верно?

— Верно, отец, — пришла очередь удивиться Антону.

— А такую ты слышал присказку: "Лестницу сверху метут”. Не слышал? Ну так подумай над ней. — И громко закричал в сторону проходной: — Иду, иду, потерпи минуту.

От проходной раздавались трели звонка.

Оставшись вдвоем, Волна и Радомский помолчали немного. Потом Антон сказал:

— Здано Янович, а ведь эта ниточка к Гулину ведет, чую я, к Гулину. Наконец-то.

— Пожалуй, вы правы, мой друг, — ответил старик.

— Среди буйства нарушений, которыми нас осыпали, это первая зацепка. Без сомнения, машинку прятали. Кто? Может, Паршин?

— Нет, — стал рассуждать Антон. — Паршин признался, что печатал заявление. А о машинке не рассказал — какой в этом смысл? Объяснить это можно одним: не знал о замене машинки. А тот, кто заменял, не знал о его признании. Это зацепка, это к Гулину прямой поворот, — радовался Антон.

— Да малая уж больно удача-то, — попытался расхолодить капитана старый ревизор.

— Лучше в малом, да удача, чем в огромном, да провал, — весело ответил Антон, обняв Радомского за плечи.

Здано Янович еще постоял немного у бокса, поулыбался и покачал головой, глядя, какими огромными шагами меряет территорию капитан Волна, оперуполномоченный ОБХСС, милый его старому многоопытному сердцу человек.

ГЛАВА 15

— Браво! — сказала я, выходя из-за стола. — Браво!

На лице моего собеседника вновь появилась та лукавая улыбка, которая удивила меня вначале. Только теперь в лукавинке я заметила удивление.

Я обошла стол.

— Спасибо, Анатолий Ефимович, — подала ему руку, и он, привстав, вежливо ответил на пожатие. Не могла я удержаться, чтобы не высказать ему признательности. И вызвала удивление. Действительно, в его, честного человека, понятии — что он такого особенного сделал? Пришел и поделился своими наблюдениями и подозрениями. Предложил: разберемся вместе. Как всякий честный…

Но я-то знала, что не каждый способен на это. Когда-то, в какое-то печальное время мы больше стали говорить о правах, забывая, что не менее важно говорить об обязанностях.

Не в этом ли, не в забвении ли своих обязанностей — и простых, и высоких — наша большая ошибка и беда, породившая равнодушие?

А я не люблю равнодушных. Они тоже плодят зло.

И зло не разбирает причины. Рожденное злым умыслом или простым равнодушием, одинаково быстро оно расползается, чернит, калечит, убивает…

Но ему не победить, пока есть такие люди, как этот — со странной и смешной фамилией Браво.

Мой добровольный свидетель дал нам одно недостающее звено в цепи последних событий, которое мы с Антоном безуспешно пытались найти: он знал, где была Любарская. И не только знал. Он провел печальную параллель между этими событиями, и их связка в изложении Анатолия Ефимовича выглядела неожиданно, загадочно и тревожно.

— Итак, спасибо, я принимаю предложение разбираться вместе.

Глянув на часы — время бежит стремительно, и рабочий день опять на исходе, — я помчалась к прокурору. Выслушав меня, Буйнов принялся поглаживать бритую голову:

— Спеши, Наташа, — сказал он после недолгого раздумья, — надо ехать на место. Ах, как все это сложно, как все непросто! Будь осторожнее, — посоветовал он и тут же добавил: — Но и решительней. Бери машину, поезжай к капитану Волне. Свидетеля этого, Браво, возьмите с собой.

— Он живет там рядом, конечно, возьмем.

— Без обыска вам не обойтись. Заготовь постановление, я подпишу, — продолжал Буйнов, — и в темпе, в темпе, Наташа. Учти, если подозрения твоего свидетеля не напрасны, жизнь Любарской в опасности, ты это понимаешь? Мы не имеем права допустить… — он не договорил.

Я молча кивнула.

— Действуй, — отправил меня прокурор и крикнул вдогонку: — Да меня не томи, сообщи сразу, как что-то прояснится.

Постановление о производстве обыска я приготовила за пару минут, и вскоре прямо у проходной меня встретил встревоженный Антон. В двух словах я рассказала капитану о подозрениях Браво, и Антон всплеснул руками:

— Наташа, Наташа! Дело накаляется-то как!

Пока мы шли к конторе, он рассказал мне о машинке, и пришла моя очередь удивляться. Вспомнились слова Паршина, которым я поверила тогда, — неужели напрасно поверила, и юрист лгал, что не знает о судьбе своей "Оптимы”?