Тайна двойного убийства

Следовательно-оперативная наша машина напоминает мне старый маховик, который раскручивается медленно, со скрипом, зато, раскрутившись, давит все и вся, не разбирая тонкостей, не признавая нюансов. Этот маховик и нас тянет за собой, не дает свободы творческому, разумному и, главное, современному поиску. Чем снабжены мы, чем вооружены против тех, с кем призваны бороться? Не говорю уж обо мне, но капитан, например? Он, я знаю, оружие получает под расписку и пуще всего боится его применять — легче самому подставиться. Вспомнился опять Антон — покрытое ссадинами лицо, затекший кровью глаз и горестная фигурка Людмилы, замершая у изголовья. Антон и Толя — сыны, мужья, отцы и друзья — кто отвечает за вас, за вашу жизнь и здоровье?

Чем оплачивается ваш постоянный риск? Зарплатой? Не-ет, здесь дело не в деньгах. Деньги — главное для той, чужой стороны, для другого берега, с которого приходят к нам незваные враги. Что бы ни говорили о стимулах, я знаю, что это так, я уверена в этом и это мне помогает.

Они знают смысл жизни — Антон, капитан Ермаков и такие ребята, как они.

Не говорят высоких слов, помалкивают и не думают о высоких материях, а знают, что главное — справедливость, милосердие и любовь. Наверное, из этого и состоит красота, способная спасти мир.

— Толя, постой, — вернула от двери Ермакова и набрала прямой телефон начальника угрозыска.

— Тайгина говорит. Вы вечером у нас будете? Прекрасно. Обговорим все при встрече. А пока примите мое категорическое требование: Ермакову нужна машина.

Не знаю, не знаю, где взять. Займите, купите, свою, наконец, отдайте… Я не шучу, нет, не шучу, вы знаете меня. Сегодняшний объем работы Ермакова не позволяет ему перебиваться, поймите!

Я не прошу, я требую. И вся техническая помощь. Вы понимаете меня? Вся техническая…

Ермаков с удивлением слушал, потом в карих глазах его запрыгал смех, а когда я сердито шлепнула трубку на рычаг, капитан уже открыто хохотал, забрасывая назад голову и прикрывая лицо руками.

— Хватит, Толя, — я еще не остыла, — много ты успеешь на перекладных. И хватит, наконец, вашему автопарку начальственные зады развозить. Сейчас тебе лимузин подгонят.

— Ну, Наташа! — развел руками капитан. — Недаром я люблю с тобой работать. Машину выбила, надо же!

— И технику другую, — гордо добавила я, — пользуйся от щедрот моих!

Маленькая победа, правда, такая смешная, нас ободрила, и в ожидании машины мы еще раз прошлись по составленному плану.

Все было вроде бы к месту, все было очень нужно.

Добавили еще кое-что, и Ермаков опять помрачнел.

Когда молодой сержантик принес и передал Толе ключи от машины, капитан решительно тряхнул смоляным гладким чубом, подбросил вверх связку и ловко поймал.

— Ну, я поехал.

— С Богом, — сказала я серьезно, — до связи, Анатолий Петрович.

Захватническую акцию с машиной я повторила в кабинете прокурора, несколько смутив его необычной агрессией. Как бы то ни было, вскоре я уже входила в кабинетик Поддыхова, и при моем появлении поспешно встал не только он, но и молодой бородатый красавец — Каная? — подумала я, глядя на его типично кавказские черты. И не ошиблась.

— Быстро вы добрались, — мне показалось, смущенно сказал Поддыхов и, проследив за моим взглядом, представил бородача:

— Каная Давид Шалвович.

— Я догадалась. Вы мне тоже нужны, подождите чуть-чуть в приемной, — обратилась уже к самому снабженцу.

— Да, хорошо, — ответил он и поспешно удалился.

Поддыхов совсем не показался мне самоуверенным и малоконтактным, как это говорил Ермаков.

Напротив, он был сильно озабочен, не пытался даже скрыть свою растерянность, переходящую, как мне подумалось, в испуг.

— Вот, обсуждали вопросы похорон, — сказал он мне, кивнув в сторону двери, за которой скрылся Каная. — Надо же — двое! Это же черт-те что! Как, по-вашему, Наталья Борисовна, на что это похоже?

Я пожала плечами. Не похоже, а есть. Два убийства, два трупа. И расследование идет, розыск.

Разговор с Поддыховым состоялся у меня обстоятельный. Предупредив свидетеля, я включила диктофон, и Поддыхов косился на него, как на гремучую змею.

То, с чего он начал рассказ, было мне уже известно, но я не перебивала и терпеливо слушала, внимательно наблюдая за ним. Если — а в этом уверен капитан Ермаков — свидетель скрывает что-то от нас, он себя выдаст при записи. Интонации, выражения лица, жесты — все меня интересовало. Заученно повторив знакомые следствию факты, Поддыхов замолчал, глядя на меня вопросительно. Что ж, начнем допрос.

— Скажите, Роман Григорьевич, кто вам те сапожки принес? Брак, что пошел в продажу?

Председатель посмотрел на меня внимательно и, чуть порозовев, ответил:

— Слонимский…

— Как Слонимский?! А документы? Акт или еще что?

— Ничего не было. Принес одну пару и все.

Я хорошо помнила, что Слонимский отрицал даже свою осведомленность об этой операции!

И вот опять потревожили покойника! Куда ни кинь — везде несчастный юрист!