Тайна двойного убийства

Глянула на председателя, сидевшего все так же неподвижно и обреченно, сказала как можно строже:

— Придется вам, уважаемый, проехать со мною.

— Придется так придется, — ответил он, и мы обменялись жестами, понятными нам обоим: диктофон остается на месте.

Но мне нужно было обеспечить ему надежную охрану на то время, пока я свяжусь с Ермаковым, если, конечно, найду его.

Ах, Антон, как не вовремя тебя подкосили, как не вовремя!

Кому же можно довериться?

Мы вышли на улицу, в липкую жару, и Роман Григорьевич задал тот же вопрос, что мучил меня.

— Как же оставить это? — он кивнул на окна своего кабинета.

— Есть у вас верные люди?

Поддыхов поднял плечо, склонил к нему голову, задумался.

— Нет, я не могу поручиться. До этих событий думал — все верные. Вижу — ошибся. Но кто — не могу понять. Наталья Борисовна, сейчас я доверяю только себе. Давайте я и останусь. Потом поговорим. Согласны?

Что оставалось делать? Мы вернулись в приемную, я попыталась по телефону разыскать капитана Ермакова и, конечно, не нашла.

— Берите мою машину и действуйте, — шепнул мне Поддыхов, а я посижу у себя. Не волнуйтесь, у меня — во, — и показал огромные кулачищи.

— Спасибо, — я положила руку на поддыховский кулак величиною с приличную гирьку. Что за человек этот Поддыхов?

Только что показал мне готовность помочь, но ведь умалчивал о чем-то, ясно как день, что умалчивал, и тем самым не только мешал — тормозил розыск. Что ж, возможно, есть у него тому и причины, и объяснение. Прикосновение к руке председателя сразу сблизило нас, сделало сообщниками. Странным образом я ощутила очень точно, что Роман Григорьевич на моей стороне и поможет. Обязательно. Однако что-то должно произойти еще, чтобы он раскрылся. Да, действительно, человек — это тайна, ларец за семью печатями и порою не только для окружающих, но и для самого себя. Мне нужно найти ключик к этому ларцу, и я постараюсь.

— Ждите меня, Роман Григорьевич, я вас прошу, — тихо сказала я Поддыхову, — и помогите. Себе и мне помогите.

Поддыхов серьезно кивнул мне в ответ, протянул связку ключей, и я растерялась.

Вот еще один минус моего университетского образования — машину водить я не умела.

Поддыхов понял, вздохнул:

— Каная, — сказал он, — возьмите за руль Давида. Кажется, он-то как раз из верных ребят. Да и у меня оказался не просто. Отца его знаю, вместе мы за Давидом присматриваем. Он, Давид-то, малолеткой наркотик попробовал, потом судили его.

Видя, что я вопросительно приподняла брови, председатель заторопился:

— Что с этим покончено — ручаюсь. А у меня он показал себя с самой лучшей стороны. Вот и в этой ситуации… — и оборвал речь, не договорив.

Мне же сразу вспомнились шприцы, наркотик и эти две смерти — не сбросишь со счетов, что убийства совершены путем инъекции!

Но что оставалось делать? Кстати, и поговорим.

Давид Каная был молчалив и сосредоточен. Черная курчавая борода с полоской ранней седины от подбородка выглядела на молодом лице словно приклеенная нарочно. Удивительные на смуглом лице ярко-синие глаза избегали моего взгляда.

Повернув ключ зажигания, Давид коротко спросил:

— Куда?

Я уже решила, кому первому доложу об открытии.

— В городскую больницу, — и, едва тронулась машина, осторожно завела разговор:

— Что вы думаете об этой истории, Давид?

Снабженец скосил на меня синий глаз:

— Я мало знаю. Только то, что Роман Григорьевич, а он вам рассказывал уже.

— А где Кобриков? Его не могут найти.

— Я не видел его со вчерашнего дня. На работе не был, понимаете, звоню домой — тоже нету, понимаете. Я скажу только, что за последнюю неделю он работу совсем забросил, никуда это не годится. Хорошо, я есть, понимаете. Делаю, что нужно. Если заболел — позвони, скажи. Нет, молчит он. Вчера совсем мало видел его. Приехал, схватил бумаги, опять уехал. Куда, спрашиваю, спешишь? Отмахнулся, укатил опять, понимаете. Сегодня уже половины дня нет, и Кобрикова нет…

— У него машина? — перебила я Давида. — На чем уехал?

— У него в ремонте "Москвич”, его приятель привозил. Синяя такая машина. Девятка новая совсем.

— Синяя "девятка”? Чья? Номер заметил?

— Не знаю чья. Номер не заметил. А что? — удивился Каная моей реакции.

— Да так, ничего, — уклонилась я от объяснений, — а что за приятель?

— Думаю так — приятель. Не видел, кто. Думаю — друг, кто еще будет возить? Я в окно лишь капот увидел, случайно глянул.

Вон как оно!

Голубая "девятка” покойника Слонимского вторично выплывала сегодня. Наверняка это она.

Итак, "девятка”. Наследник юриста видел в машине Кобрикова, а за рулем был — майор. Теперь вот Давид Каная тоже видел голубую девятку, которая увезла Кобрикова…

Нет, мне надо к Антону, к Антону! Обещанные им сюрпризы начали сыпаться один за другим. Но капитан Волна не ясновидец, он знал, что будут новости, он вычислил их!

Я обдумывала, как мне прорваться в палату Антона сквозь больничные заслоны, но делать этого не пришлось.

Знакомый уже доктор возмущенно развел руками: капитан Антон Петрович Волна исчез из больницы. Никто не знал, как это произошло.

Стало тревожно, и я решила: мне надо быть на месте, в моем кабинете.