Тайна двойного убийства

Комфортабельно так разъезжали отпечаточки — сразу три — и у левой кромки крыши… Словно это он, председатель "Дружка”, сидел за рулем и небрежно так, лихачески, держал правую руку на руле, а левой придерживался за кромку, чтобы продувало ветерком. Во всяком случае, именно так объяснили эксперты механизм образования отпечатков. И на старуху бывает проруха — так, что ли, сказать Чулкову. Отпечатки пальцев его сохранились в картотеке после того, как он сам, Олег Чулков, выступал потерпевшим и кипел от злобы на воров, почистивших его врачебно-ветеринарный кабинет. Тогда он еще и не думал о кооперативе, а ворам что — их поймали быстро. Искали, говорят, наркотики у Чулкова. Тогда, чтобы исключить хозяина, взяли у него отпечатки, он охотно принял эту процедуру, зол был на воришек. Правильно злился Олег Чулков и поступил правильно. Сегодня, когда эксперт сказал Ермакову о безусловном совпадении отпечатков, капитан даже руками прихлопнул — молодецки так, ухарски, чем немало удивил криминалиста, знавшего, что Ермаков чрезвычайно сдержан и скуп на слова и жесты. О привычках капитана эксперт знал, но не ведал он о многих других вещах — о морбитале, например, о квалифицированных инъекциях, о белых халатах… Каждому в розыске полагалось знать свое. Только капитан Ермаков, главный розыскник в темном двойном убийстве, собирал по крохам все знания и просеивал их через мелкое сито опыта и интуиции.

Отделял зерна от плевел. Вот и накопились вопросы.

Пальчики — пальчиками. А морбитал? А дружеские встречи с майором Мастыриным, которые на сегодня скрыть уже нельзя? И тот акт на списание, что подписал Мастырин, когда повязали Шапиро и изъяли наркотики из 47-й аптеки, от которой несчастный наркоман далеко отойти не успел — горела, душа, требовала дозы. Про акт — это, конечно, вопрос особый, им Тайгина займется. А вот про наркотик плюс морбитал, положившие конец безобиднейшему существу — секретарше Росиной, можно уже спросить. Вполне можно. Ну, и еще кое-что. А Кобриков-Змей. Тому ответить нужно не на один и не два вопроса. Только гусенковская исповедь чего стоила!

Ответить-то надо, но чтобы ответ получить — хорошо бы спросить. А чтобы спросить — разыскать — вот первоочередная задача.

Ожидание становилось мучительным. Но, как кончается все, закончилось и это бездарное времяпровождение. Сверкнули на проселке фары, веселый женский голос негромко окликнул:

— Толя!

Ермаков вышел к машине, возле которой уже стояли в полном составе, включая собаку, настырные гости Чулкова.

— Ну как? — нетерпеливо спросил капитан.

Начался доклад. Любопытство владельцев собаки не было праздным, и Ермаков услышал, что Чулков на месте и куда-то спешит. Что в так называемом виварии животных скорее всего нет. Что замки на дверях гаража похожи больше на запоры в Швейцарском банке и, наконец, Чулков в доме не один, а с неизвестным мужчиной, поскольку не со стариком же сторожем он распивал дорогой коньяк, о чем свидетельствовали не убранные с мраморной ступеньки камина бутылка и пара фужеров. Здесь же, на капоте машины, лейтенант Серебряков нарисовал план усадьбы и отметил, где наиболее безопасно можно в нее проникнуть. Надевая привезенную Ермаковым пятнистую куртку поверх своего щегольского "Адидаса”, Серебряков пошутил:

— Проведем полную рекогносцировку на местности.

— Проведем! — весело ответил Ермаков. — Теперь по коням!

— На самое интересное никогда не возьмут, — вздохнула девушка, глядя вслед удаляющейся машине Ермакова, — училась, училась… Одних приемов сколько…

— Возьмут еще, какие твои годы, — ответила старшая, прижимая собаку, — даже мой Робин в операциях участвует, а ты у нас — лейтенант! Давай-ка, лейтенант, садись за руль. У меня от болтовни с Чулковым даже голова кружится…

План Ермакова был прост. Дневные розыски, он был уверен, дошли до Чулкова. И нет ничего особенного в том, что розыскник приехал поговорить с ним. Ничего особенного.

На звонок долго никто не откликался, потом знакомый по рассказам товарищей сторож приоткрыл калитку ровно на ширину массивной цепочки.

— Вам кого? — спросил нелюбезно.

— Олега Петровича Чулкова мне повидать, — сказал розыскник, но сторож ответил все так же неприветливо.

— Время позднее, доктор не принимает. Приезжайте завтра.

Пришлось Ермакову достать удостоверение.

— Уголовный розыск, — только успел сказать он, и калитка захлопнулась.

— Сейчас хозяина позову, говорите с ним, — послышалось из-за ограды.

Обескураженный капитан остался за воротами и несколько минут топтался на месте в ожидании дальнейших событий.

Потом послышались шаги, властный окрик: "Сидеть!", и калитка распахнулась.

Капитан вошел. Олег Чулков, личность Ермакову известная, стоял, широко расставив ноги и покачиваясь с пятки на носок — поза довольно вызывающая. На шаг впереди, сторожко поставив уши, сидела черная овчарка, неотрывно глядя на гостя. Капитан пошел было по дорожке к Чулкову, но овчарка беззвучно ощерилась, собрав морщины на огромном носу. Собачья поза доброго не сулила, хозяин молчал. Долго так продолжаться не могло.