Тайна Эвелин

Пип оторвала взгляд от письма. Чувство самосохранения приказывало прекратить читать и больше не возвращаться к письму. Ведь она наконец-то сдвинулась с мертвой точки, достигла неоспоримого прогресса. Панические атаки прекратились, сны стали щадящими, уже брезжила надежда, что к ней вернется способность наслаждаться жизнью. Зачем ей знать о материнской боли? Она могла сама представить, каково ей, этим и занималась с самой трагедии. Что хорошего будет, если ей скажут то, что она и так знает, отбросят туда, откуда она успела отползти? Ничто не мешает ей засунуть письмо обратно в конверт и кинуть в огонь, чтобы избежать новых мучений.

Но Пип знала, что никогда так не поступит. Эта женщина, мать Робби, потратила время на то, чтобы излить в письме свою ненависть и боль, и Пип не могла не прочесть все это, не проникнуться этим, не взвалить все это себе на плечи. Решив крепиться, она стала читать дальше.

Я все время думаю, что произошло, как умер Робби, как остались невредимой вы. Сначала я ужасно злилась. Я так вас ненавидела! Несправедливо, что мой красавец сын мертв, а вы живете и в ус не дуете.

Но потом я решила, что вы не так уж легко отделались. Нет, вам тоже досталось.

Моего ненаглядного Робби не вернуть. Я никогда не увижу его игру за «Арсенал». (Вы знали, что он болел за этот клуб? В тот день на нем была майка с его эмблемой. Он не снимал ее, пока я не заставляла.) Он уже не пойдет работать, не женится, не заведет ребятишек. Это больно, Боже, это такая боль! Но его нет. Он всего этого не знает.

А вы, вам надо жить. Его жизнь оборвалась в одну секунду, а ваша продолжается. Вам приходится каждый день это вспоминать. Думаю, это сидит у вас в голове, прямо как у меня, и вам ни за что от этого не избавиться.

Разница между нами в том, что Робби был мне сыном. Я всегда буду по нему скорбеть. Но вы, вы не должны страдать всю оставшуюся жизнь. Это было бы несправедливо.

Пип готовилась к тому, что слова безутешной матери станут для нее жестоким ударом, опрокинут ее навзничь, и теперь недоуменно подняла глаза от письма. Куда клонит эта женщина? Она перечитала две последние фразы. В них не было проклятий. Мать не накликала на нее муки ада, хотя Пип ждала именно этого. Она осторожно дочитала письмо.

Моя кровиночка мертва, ему нет возврата. Но ваша жизнь не должна прерваться.

Я знаю, что это был несчастный случай. Робби просто бегал где хотел. Я твердила ему не делать этого, но мальчишки такие, сами знаете. Он считал себя неуязвимым, а меня глупой хлопотливой курицей. Когда мне в дверь позвонила полиция, я уже знала, что произошло. Я почти ждала этого.

Поэтому я просто хочу, чтобы вы знали: я вас не виню. Раньше винила. Даже когда коронер сказал, что это был несчастный случай, и когда полиция ничего не стала делать, я продолжала вас ненавидеть. Иначе не могла. Я была так зла на вас, на полицию, на Робби, но больше всего на саму себя за то, что не уберегла моего мальчика.

Но злость прошла. Знаю, во всем этом нет вашей вины. Робби выбежал на мостовую, и вы ничего не могли поделать. Чудо, что больше никто не пострадал.