Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария

Комиссар резко обернулся к нему.

— Вы имеете в виду?.. — начал он.

— Я ничего не имею в виду, — сказал Пуаро, — я сопоставляю факты, и все.

Ван Олдин посмотрел на него с пробудившимся интересом. Маленький господин поднялся на ноги.

— Я думаю, что вряд ли еще чем-нибудь смогу быть вам полезен, мосье следователь, — вежливо поклонился он в сторону мосье Каррежа. — Вы будете держать меня в курсе следствия? Это было бы очень любезно с вашей стороны.

— Разумеется… всенепременно.

Ван Олдин тоже встал.

— Я не нужен вам больше, господа?

— Нет, мосье, теперь у нас имеются все необходимые на данный момент сведения.

— Тогда я пройдусь немного с мосье Пуаро. Если вы, конечно, не против.

— Я в восторге, мосье, — поклонился ему маленький господин.

Ван Олдин зажег толстую сигару, предварительно предложив такую же Пуаро, тот отказался и закурил одну из своих тоненьких сигарет. Человек сильного характера, ван Олдин уже овладел собой и выглядел вполне обыкновенно. Выдержав паузу, он начал разговор:

— Насколько я понял, мосье Пуаро, вы оставили свои занятия?

— Да, это так, мосье, я наслаждаюсь жизнью.

— Тем не менее вы помогаете полиции в этом деле?

— Мосье, когда врач идет по улице и происходит несчастный случай, разве он скажет «я оставил свои занятия, и не приставайте ко мне», скажет он так, когда кто-то истекает кровью у его ног? Если б я был уже в Ницце и полиция попросила меня помочь, я бы отказался, ко это дело было предназначено мне самим Господом.

— Вы были на месте происшествия, — проговорил в раздумье ван Олдин. — Вы обследовали купе, не так ли?

Пуаро кивнул.

— И наверняка обнаружили там нечто такое, что вас особенно заинтересовало, правда?

— Не могу отрицать, — сказать Пуаро.

— Я полагаю, вы поняли, к чему я веду? Мне кажется, что улики против этого графа де ла Рош совершенно очевидны. Но я не такой уж простак: наблюдая за вами во время всего этого разговора, я понял, что по каким-то, известным только вам, причинам вы не согласны с этой версией.

Пуаро пожал плечами.

— Я могу и ошибаться.

— Наконец мы добрались до того, о чем я хочу вас просить. Будете расследовать это дело для меня?

— Для вас лично?

— Да, именно это я имел в виду.

Пуаро помолчал и спросил:

— Вы вполне представляете, о чем вы меня просите?

— Думаю, что да.

— Отлично, — сказал Пуаро. — Согласен, однако в таком случае мне нужна вся правда, о чем бы я ни спросил.

— Ну конечно, само собой разумеется.

Повадка Пуаро сразу переменилась, церемонность и вежливость как рукой сняло, он деловито осведомился:

— Это вы посоветовали дочери подать прошение о разводе?

— Да.

— Когда?

— Примерно десять дней назад. Я получил от нее письмо, в котором она жаловалась на поведение мужа, и я весьма категорично заявил ей, что развод — единственное средство.

— Что именно не устраивало ее в поведении супруга?

— Его видели всюду с этой очень знаменитой дамой… с той, о которой мы говорили… Мирей.

— Танцовщица! И мадам Кеттеринг переживала из-за этого? Она была очень привязана к мужу?

— Я бы не сказал… — процедил ван Олдин, немного помедлив.

— Страдала ее гордость, но не сердце. Это вы хотели сказать?

— Да, можно сказать и так.

— Этот брак не был счастливым с самого начала?

— Дерек Кеттеринг испорчен до мозга костей, — сказал ван Олдин, — он вообще не способен сделать счастливой женщину.

— Он, как говорят в Англии, паршивая овца в стаде. Да?

Ван Олдин кивнул.

— Tres bien![79] Вы советуете мадам подавать на развод, она соглашается, вы консультируетесь с поверенными. Когда это становится известно мосье Кеттерингу?

— Я послал за зятем и сообщил ему, каким образом намереваюсь действовать.

— И что он сказал? — мягко спросил Пуаро.

При воспоминании лицо ван Олдина потемнело.

— Он держался с дьявольской наглостью.

— Простите мне этот вопрос, мосье, но упоминал ли он графа де ла Рош?

— Не напрямую, — неохотно ответил ван Олдин, — но всячески намекал, что осведомлен об этом романе.

— Простите, а каково было финансовое положение мосье Кеттеринга на тот момент?

— Откуда мне знать? — ответил, чуть запнувшись, ван Олдин.

— Сдается мне, что вы имели сведения на этот счет.

— Ладно, ваша правда. Я выяснил, что Кеттеринг на мели.

— И теперь он наследует два миллиона. La vie…[80]странная штука, не так ли.

Ван Олдин бросил на Пуаро острый взгляд.

— Что вы имеете в виду?

— Я размышляю, философствую, ищу смысл. Однако вернемся к нашим баранам[81]. Разумеется, мосье Кеттеринг собирался защищаться в суде?

Некоторое время ван Олдин раздумывал, а потом сказал:

— Это мне неизвестно.

— Вы связывались с ним в дальнейшем?

— Нет.

Пуаро остановился, снял шляпу и протянул ван Олдину руку.

— Я должен с вами распрощаться, мосье, я не смогу ничего для вас сделать.

— Что на вас нашло? — сердито спросил ван Олдин.

— Если вы не будете говорить мне все как есть, я ничего для вас не смогу сделать.

— Не понимаю, о чем вы.

— Отлично понимаете.

— Ну ладно, — сказал миллионер, — я признаю, что не сказал всей правды. Я действительно связывался в дальнейшем с моим зятем.

— И что же?