Тайна Клумбер-холла

Наш бедный отец, который день ото дня становится всё более нервным, заклинал нас пообещать ему, что мы не выйдем из дому, пока не минет роковая дата – пятое октября. Желая успокоить его, мы дали требуемую клятву. В свою очередь он пообещал нам, что после пятого октября, – то есть, менее чем через неделю, – мы будем свободны, как птицы, и сможем уходить из дому и приходить домой, когда нам вздумается. Так что надежда у нас есть, остается только ждать.

Габриела говорит, что она рассказала вам про то, как сильно отец меняется каждый год после этой особой даты, когда страхи его достигают кризиса. В этом году у него, по всей видимости, больше, чем обычно, оснований ожидать, что роковая буря разразится наконец над нашим несчастным семейством, ибо я никогда прежде не видел, чтобы он принимал столь много предосторожностей и выглядел вконец лишенным присутствия духа. Кто бы мог подумать, видя его согбенную фигуру и трясущиеся руки, что это тот самый человек, который всего несколько лет назад охотился на тигров в джунглях Терайя, будучи пешим, и поднимал на смех всякого более робкого охотника, предпочитающего искать защиты от зубов хищника, укрывшись в паланкине на спине слона?

Вы знаете, что он награжден Крестом Виктории за отвагу, проявленную в боях на улицах Дели, и вот теперь он трепещет от ужаса и вздрагивает при каждом шорохе здесь, в самом тихом и мирном уголке на земле. О, как прискорбно, Уэст! Вспомните то, о чем я вам уже говорил, – что угроза эта отнюдь не воображаемая и фантастическая; напротив, у нас есть все основания считать ее более чем реальной. И, однако же, она имеет такую природу, что бесполезно пытаться ее предотвратить, бесполезно пытаться описать ее понятными словами. Если всё обойдется, то мы увидимся с вами в Брэнксоме шестого числа.

С глубочайшей любовью к вам обоим, остаюсь навеки, мои дорогие друзья,

Преданный вам Мордаунт.

Это письмо принесло нам огромное облегчение, поскольку мы узнали из него, что брат и сестра Хэзерстоуны вовсе не находятся под домашним арестом, чего мы так боялись. И всё же нас сводило с ума наше бессилие и невозможность постичь, какого рода опасность угрожает тем, кого мы полюбили больше, чем самих себя.

По полсотни раз на дню мы спрашивали сначала себя, а затем и друг друга, с какой же стороны следует ожидать эту таинственную опасность, но чем больше мы думали об этом, тем больше запутывались в своих умозаключениях.

Напрасно мы суммировали наши наблюдения и впечатления, припоминая каждое словечко, слетавшее с губ обитателей Клумбер-холла, в надежде, что такой тщательный анализ прямо или косвенно приведет нас к разгадке.

Наконец, утомленные бесплодными размышлениями, мы были вынуждены отрешиться мыслями от этой проблемы, утешившись соображением, что через несколько дней будут сняты всякие запреты, и мы сможем узнать обо всем непосредственно из уст наших друзей.

Однако мы опасались, что эти несколько дней вынужденного ожидания окажутся невероятно долгими и тоскливыми. Так и было бы, если бы не новое, неожиданное происшествие, которое отвлекло нас от наших забот и подбросило нашим умам новую пищу для размышлений.