Тайна королевской монеты

– Генриетта, моя дочь – или, лучше сказать, mon filly[13], – научила меня некоторым важным моментам, сэр. Вот сюда, в салон, сэр. – И Моррис указал в сторону гостиной, проявив при этом манеры придворного времен Людовика XIV[14].

Джайлс вошел в гостиную, которая была красива и старомодна, но одновременно скромна. В ней звенел смех.

Ольга подошла и, поймав его взгляд, продолжала смеяться, пожимая ему руку.

– Я вижу, вы оценили комичность ситуации, – сказала она.

– Моррис сообщил мне о вашем приезде, как только я вошел, – ответил молодой человек. – Почему вы остановились в таком угрюмом месте, княгиня?

– Ах, нет, – последовал красивый жест, выражающий легкое раздражение, – сегодня вы должны звать меня Ольга…

– Я не стану позволять себе такую вольность, – быстро отказался Джайлс.

Аристократка надула губы.

– Ну, тогда мадемуазель Ольга, – сказала она. – А мою мать вы должны называть княгиня Караши. Позволите, мистер Вэйр, представить вас моей матери?

Она повела молодого человека вперед, и он поклонился полной леди, которая когда-то была красивой, но в которой возраст взял верх над всеми прелестями. Она была смуглее своей дочери и имела вялый, ленивый вид, что отлично сочеталось с ее полнотой. Видимо, она не особо много двигалась. И все же лицо ее было красивым, и у нее были прекрасные темные глаза. Волосы старшей Караши были серебристого цвета и удивительно контрастировали с ее смуглым лицом. Можно было подумать, что в ее жилах текла африканская кровь. На ней было желтое платье, обшитое черными кружевами, а шея, волосы и руки были увешаны множеством украшений. Ее вкус, как и внешний вид, казались варварскими. На этом холодном, туманном острове она выглядела как какая-то заблудившаяся тропическая птица.

– Я рада вас видеть, мистер Вэйр, – сказала женщина мягким, плавным голосом не без нотки твердости. – Моя дочь часто говорила о вас.

Ее английский был очень хорош – иностранный акцент почти не ощущался. И все же легкая шепелявость и проскальзывающая твердость добавляли пикантности ее голосу. Даже в своем возрасте – а ей уже было больше пятидесяти – она была, безусловно, очаровательной женщиной, а в молодости, должно быть, виделась просто богиней. Ольга выглядела по-королевски чарующе, но мать все же превосходила ее. Джайлс поймал себя на мысли о том, что эта Клеопатра Запада очаровала его.

– Давно вы в Англии, княгиня? – спросил он.

– Всего неделю. Я приехала увидеться с Ольгой. Она очень настаивала, хотя я и не люблю путешествовать. Но я люблю Ольгу.

– В отличие от моего отца, – сказала младшая Караши, пожимая плечами, – он бы не приехал. Полагаю, он считает, что я обесчестила его.

– Дитя мое, – упрекнула ее мать, – ты же знаешь, какое мнение у твоего отца по поводу этой дикой жизни, которую ты ведешь.

– Очень трудной жизни, – парировала ее дочь. – Пение – это не так просто, как кажется. А в остальном, можешь быть уверена, я весьма уважаема.

– Но это не подобающая жизнь для Караши, моя дорогая. Если б только ты вернулась в Вену и вышла за мужчину, которого твой отец…

– Я сама решу, когда мне выходить замуж! – вспылила Ольга, бросив взгляд на Джайлса, который чувствовал неловкость положения. – Граф Тарок может выбрать себе другую жену.

Старшая княгиня, видя, что новому знакомому эта беседа не по душе, воздержалась от дальнейшего спора и, пожав плечами и сделав глоток кофе, пожаловалась на его вкус.

– Ты не знаешь, как правильно варить кофе, – сказала она, убирая веер. – И здесь холодно, в этой вашей Англии.

– Но, княгиня, сегодня очень тепло! – постарался приободрить ее Вэйр.

– Тем не менее я попросила развести огонь, – ответила пожилая дама, указывая веером в конец комнаты. – Владелец дома был так удивлен…

– Он, без сомнения, был поражен причудой вашего сиятельства, – сказала Ольга, усмехнувшись. – Сигарету?

Старшая княгиня не спеша взяла одну и пододвинула свой стул ближе к огню. Ночь для Джайлса была жаркой, и он едва выдерживал духоту комнаты. Окна и двери были закрыты, пылал огонь. К тому же Ольга зажгла какие-то ароматические свечи, что добавляло воздуху тяжелый запах. Вэйр не мог не сравнить эту комнату с Герзельбергом, а женщин – с сиренами в том нечестивом логове разврата. Которая из двух была Венерой, он не взялся решать[15].

– Я привыкла к тропическому климату, – объяснила пожилая княгиня, выпуская облачко дыма. – Я родом с Ямайки, но много лет прожила в Вене, и еще в этой холодной Венгрии… – И она задрожала от воспоминаний о холодной погоде.

– А, теперь я понимаю, княгиня, почему вы так хорошо говорите по-английски, – сказал Джайлс. Он мог бы добавить еще, что догадался, почему мать Ольги выглядела по-южному, а вкусы у нее были варварскими. В ней текла негритянская кровь, решил он, как и в ее дочери. Это объясняет вспыльчивый темперамент Ольги.