Тайна перламутрового дракона

Сколько Эдрик так сидел, он не знал. В какой-то момент мысли и сомнения исчезли, оставив только ощущение какой-то нереальности, где в бескрайнем пшеничном поле под черным небом, усыпанном звездами, заснула Джемма, и, на сколько хватало взгляда, вокруг не было другой человеческой души, и только легкий теплый ветер шевелил колосья, раздувал дневную усталость и ласкал свою гостью, играя с ее локонами и чуть колыхая подол юбки. «Ох, и романтик!» — сказала про него товарища и, видимо, не ошиблась. Эдрику, правда, никогда не нравилась эта черта, отдающая слабостью и какой-то женственностью, а потому он прятал ее, как мог, в уверенности, что у Джеммы она может вызвать лишь раздражение и насмешку. Но от самого себя все равно не уйти. И борись-не борись, а первыми фразами, сорвавшимися с его губ, когда Джемма неожиданно распахнула глаза и встретилась с ним взглядом, были:

— Прости, я засмотрелся. Ты такая красивая…

Джемма не поднялась, не тряхнула привычно кудрями, даже не улыбнулась снисходительно, как должна была, а только закрыла лицо ладонью и покрутила головой.

— Только в темноте и хочется теперь смотреть? — с заметной обидой произнесла она. — Ни жемчуга, ни розовых глаз. Сплошная посредственность.

Эдрик не удержался. Уловив в ее голосе страдание, коснулся-таки ее волос, погладил, как ребенка. Джемма убрала ладонь от лица, глядя на него теперь с настороженностью.

— А я все гадал, какого цвета у тебя были бы глаза, если бы ты стала человеком, — все еще не в силах вырваться из своего мира, пробормотал он. Эта ночь творила с ним странные вещи, словно изгнав из души весь страх и освободив место для сбывающихся фантазий. Джемма не сбросила его руку, не отвернулась, не оттолкнула. Даже не нахмурилась, кидая в панику. Вместо этого дотронулась до его пальцев своими, переплела, спустила к щеке. — Почему-то решил, что синие.

— Тебе нравятся синие глаза? — негромко спросила она. Эдрик пожал плечами. Ему нравились глаза Джеммы. Какого они были цвета, не имело особого значения. — Это зелье, — сдавленным голосом продолжила она и сжала его руку, как будто искала в ней защиту. — Оно прячет драконью внешность. Мама придумала рецепт — давно уже, — а я его нашла. Решила попробовать… Ну вот… А ты подумал, что я отдалась Хедину… По-твоему, я совсем пропащая, да?! — неожиданно вспылила она. Отбросила наконец его руку, резко села на скамье, оказавшись теперь выше Эдрика. — По-твоему, мне все равно, с кем?! По-твоему, я так к Ане приревновала, что…

— Я приревновал, — выдохнул Эдрик, не в силах больше выносить ее боли. Наверное, за столько времени можно было придумать какое-нибудь объяснение своему поведению, чтобы не выдать себя, но Эдрик не мог лгать Джемме. И так из-за невинного обмана они наворотили столько, что уже невозможно было исправить. Да и правда, пожалуй, была не так страшна, как казалась раньше. — Решил, что ты любишь Хеда. Ну… Ты же всегда им восхищалась… А тут… Я просто голову потерял…

— Я и Хед? — переспросила Джемма и охнула. Эдрик обхватил ноги, ткнулся лбом в колени. Он просто недоумок! Как можно было заподозрить Джемму в разврате? Он же семь лет ее знает, должен был понимать, что она не способна на подобные вещи! Совсем ослеп из-за ревности. Слабак! Таким был, таким и остался!

— Я обидел тебя, — наконец пробормотал он. — Не прошу прощения: не хочу, чтобы ты меня прощала! Но…

— А я тебя одного в лесу бросила, — совсем тихо напомнила Джемма. — После драконьего нападения. И машины перед смотром я поломала. И Ану твою… чуть не погубила… Думала, все меня предали… Эгоистка…

Они надолго замолчали, очевидно, каждый переживая собственные угрызения совести, и Эдрик не сразу заметил, что плечи у Джеммы мелко задрожали и дыхание стало коротким и надрывным. И только когда она вдруг соскочила с лавки и бросилась ему в объятия, едва не уронив на пол, Эдрик ощутил щекой ее мокрое лицо и понял, что она плачет.

Стиснул руки, ничего не соображая и желая только избавить ее от боли и страха. Что она ему говорила? В грехах своих каялась, надеясь хоть немного облегчить душу, а он даже слова ей в ответ не сказал. Вот же лопух!

— Джемма…

Но она замотала головой, словно не хотела его слышать, и только выдохнула ему в ухо:

— Я и ревновала…

— Меня?! — ошеломленно переспросил Эдрик, но Джемма лишь ткнула его в бок, вынуждая замолкнуть и еще сильнее сцепить руки. Тонкие запутанные волосы защекотали ему нос, отвлекая от главного и даря несколько секунд вдохновенного счастья. А потом осознание сбросило на землю.

То, что Джемма ревновала, значило вовсе не то, что она его любит. Это значило, что все ее неприглядные поступки — на его совести. Он стал их причиной, и не Джемме следовало из-за них убиваться.

— Моя вина, — устало произнес Эдрик. — Что посеял, то и пожинаю. Только не плачь, пожалуйста. Ненавидеть себя сильнее я уже не могу.

Джемма замерла, сжалась, вмиг доказав Эдрику его ложь. Еще как мог. До полного изнеможения. И такой пустоты, словно его и вовсе не существовало.

А когда Джемма еще и отодвинулась…