Тайна перламутрового дракона

— Нравишься, — улыбнулась Ана, радуясь, что очередной вызов Хедина дает ей право рассматривать его без всякой утайки. И даже трогать, проводя пальцами по тонким белым шрамам на груди — отметинам неизвестных ей схваток. И, быть может, набраться храбрости, чтобы прикоснуться к ним губами, — это-то свое желание Ана еще так и не осуществила. Не до того было. Ох!.. — Сама выбирала, — невольно вспыхнув от накативших воспоминаний, сообщила она. — Сама на себе женила. Сама в кровать уложила, несмотря на травму. Тебе, наверное…

Хедин вдруг так удивленно на нее уставился, что она замолчала. Отвела взгляд, не выдержав угрызений совести. Ну правду же всю сказала. И даже если Хедину хорошо с ней было…

Создатели!..

Секунды не прошло, как Ана оказалась подхвачена сильной рукой и уложена на широкую мужнину грудь.

— Колдунья моя! — глаза у Хедина горели восторгом. — Признавайся, заговорами какими владеешь? Или это поцелуи у тебя такие чудодейственные?

Ана, ничего не понимая, захлопала ресницами.

— Да я… — растерянно начала было она и вдруг ухватила догадку. Замерла в надежде. — Хедин, тебе с рукой?.. лучше?..

— Забыл про нее напрочь! — весело отозвался он, подтягивая Ану к себе. — Впрочем, с тобой что угодно забудешь.

Ана осыпала его губы радостными поцелуями. Богини милосердные, если действительно… Ну, папа же с мамой только нежностями и лечатся! И ведунья говорила! А Ана…

Она ничего не пожалеет для любимого! Обнадеживать пока не станет: а вдруг она все-таки ошибается, и драконья кровь не имеет к происходящему никакого отношения? Но обязательно, обязательно умаслит богинь на еще одну милость. Особенно ту, у которой лазурно-голубые глаза.

Горячая ладонь скользнула по ее спине, еще плотнее прижимая к напрягшемуся животу, и Хедин поймал ее губы, углубляя, удлиняя поцелуи, и дыхание сорвалось, встревожив грудь, прокатившись по всему телу, вызвав дрожь предвкушения.

— Ты испытываешь судьбу, — хрипловато предупредил Хедин, когда Ана, повинуясь вновь пробудившимся желаниям, подхватила его под русые вихры, задвигалась, пристраиваясь поудобнее, загорелась, надеясь на новые открытия. — Мне перед тобой не устоять. А ты у меня девочка совсем: устала, обессилила.

— Я обессилила? — возмутилась Ана, и Хедин, за секунду вознеся благодарность богам, снова окунулся в вихрь Аниной страсти.

А он еще боялся ее отстраненности! После испытанной ею боли почти не рассчитывал, чго она решится на продолжение. Сам был готов прерваться по первому требованию: пусть бы потом загнулся от неудовлетворенности — все лучше, чем видеть в любимых глазах слезы и понимать, что стал их причиной. Но Ана…

Боги, даже сейчас было горячо!

Наградили так, как только в самых смелых мечтах загадывалось. И не случайно Ана сейчас ничуть не сторонилась его новых ласк. Ловил он самые яркие признаки наслаждения в ее отзывчивости. И ощущал, что грудь заполняет счастьем. Ему нужна была эта уверенность в способности подарить Ане настоящее удовольствие, но она забылась в обоюдной горячке, в жизненно необходимой поспешности, в каком-то полном бесконечном единении, когда и стук сердца — в унисон, и дыхание — на двоих, и весь мир — средоточие этого огня и почти невозможного понимания.

— Я обессилила? — непривычно умиротворенным голосом повторила Ана, лениво выводя на его взмокшей груди какие-то узоры. Губы саднило от обоюдно- благодарных поцелуев, без которых, казалось, не выразить свой восторг, а по телу разливалась сонная нега, затягивающая под свой полог с непреодолимым упрямством. И только по-прежнему лежащая сверху обожаемая девчонка не позволяла Хедину отдаться этому зову.

— Виноват, попутал, — усмехнулся он. — Думал, взял в жены злюку и недотрогу, а оказалось, что моя девочка — настоящее сокровище. Так умотала бравого парня, что я даже пошевелиться не могу.

— Кто кого умотал! — буркнула Ана, зардевшись, что закатное солнце. — А мне, между прочим, еще ужин готовить. Или предлагаешь оставить мужа без горячего?

— Думаю, до утра горячего мне уже точно не захочется, — не удержался от очередной подколки Хедин и, заметив, как Ана покрылась краской до самой шеи, сладко поцеловал ее в губы. — Сам не встану и тебя не пущу. Будешь завтра жаловаться родителям, что муж тебя голодом морит.

— Я не доживу до завтра, если хотя бы не попью, — думать о нанесенной родителям обиде в такую минуту Ане совершенно не хотелось. — Погоди, я быстро. Видела у печи полное ведро.

Откуда оно взялось в его доме, почти месяц стоявшем без хозяина, размышлять Хедину было лень. Он только проводил взглядом натянувшую нижнее платье Ану и откинулся на подушку, предвкушая ночь в нежных объятиях своей девочки.

Однако Ана задерживалась.

Хедин успел размять затекшую руку, вспомнить, сколько у него дома ступеней, и основательно подмерзнуть, а шагов на лестнице, ведущей в спальню, так и не было слышно. Плечо тихонечко заныло, нагоняя панику.