Тайна псалтыри

– До Устюга поляки с нас глаз не спускали, – продолжил он свой рассказ, вернувшись к созерцанию чернильного пятна на столе, – держали связанными, выпускали только по нужде. Но на последнем привале не уследили. Ночью батюшка убил двух охранников, выкрал в шатре у паписта нашу псалтырь, и мы бежали под защиту монастырских стен. Что было дальше, вы знаете. Игумен Пимен ради всех пожертвовал собой. Отца в последнем бою смертельно ранили. Перед смертью он оставил мне псалтырь и велел беречь ее как зеницу ока, ибо в ней тайна сокрыта, а я ее последний хранитель. Так я стал послушником в монастыре, а через шесть лет принял постриг под именем Епифания. Все это время я охранял книгу, а когда в день убийства отца Дасия книга вдруг исчезла, я подумал…

Епифаний смущенно запнулся, виновато глядя на отца Феону.

– Ну договаривай, – улыбнулся тот в ответ, – ты решил, что ее взял я?

– Да, – покраснел Епифаний, опуская глаза.

Сидевший все это время смирно Маврикий неожиданно громко хрюкнул и притворно закашлялся. Монахи дружно посмотрели на него – Епифаний с удивлением, а Феона с усмешкой.

– Когда же ты понял, что это не я?

– Сразу после убийства отца Дасия. Я следил за тобой, а увидел его!

– Аркудия?

– Да! Я сразу понял, что прошлое вернулось.

– И ты стал выслеживать паписта?

– Прости, отче, ибо грешен! Я захотел убить! Я мечтал об этом! День за днем я поджидал его в лабиринте подземелья, но все тщетно. А потом он сам бесшумно подкрался ко мне сзади. Если бы не ты…

Феона сокрушенно покачал головой, с грустью глядя на своих подопечных. Таких молодых и таких беспомощных.

– Я не священник и грехи не отпускаю, – сурово произнес он, вставая с кресла, – если что, то милости прошу в храм на исповедь. Однако на будущее вам обоим. Зарубите на своих сопливых носах! Пытаться в одиночку справиться с опытным и умелым бойцом – это примерно так же, как кролику ушами бодаться с диким вепрем. Отныне без моего согласия никаких начинаний. Вам понятно?

Оба молодых чернеца, не сговариваясь, поспешно закивали головами, преданными глазами глядя на отца Феону.

– Ну вот и славно! – удовлетворенно произнес он, усаживаясь обратно в кресло.

В это время Епифаний вытер ладонью потный лоб и неожиданно спросил у отца Феоны:

– Скажи, отче, как папист Аркудий мог узнать нашу тайну, если о ней знали только три человека, не заинтересованных в ее раскрытии?

Феона в задумчивости придвинул к себе псалтырь и раскрыл ее на вклеенных листах. Он думал, что ответить молодому монаху, а надумав, произнес глухо, осторожно подбирая нужные слова:

– Видишь ли, брат Епифаний, мы живем среди людей, где совершенных тайн не существует. Кто-то что-то слышал, кто-то что-то знал или догадывался, и вот уже за тайной потянулся хвост небескорыстного любопытства. А где корысть, там отступает любой секрет. Аркудий и десятки тысяч ему подобных бросились на поиски наших сокровищ сразу, как только это стало для них возможно. Искали англичане, искали французы. Поляки с литвинами перевернули Москву вверх дном и ободрали до нитки. Из кремлевских палат даже полы и двери уволокли. Но Аркудий – не просто вор. У него есть цель. Он хочет знать тайну псалтыри! Слышал я давно, он беседовал о чем-то с царем Борисом Годуновым и, видимо, что-то узнал от него. Наверно, были и другие такие как он, но Аркудий оказался самым упорным или безумным в своей страсти. С чем это связано, не знаю, у него поистине волчья хватка, которая почти привела его к успеху, но это «почти» теперь рушит его планы и оставляет нам возможность победы над столь искусным и жестоким врагом.

Феона ободряюще улыбнулся своим помощникам, придвинув ближе к Маврикию тетрадь и письменный прибор.

– Но чтобы у нас все получилось, надо немало сделать! Начнем, друзья мои? – сказал он весело и добавил, видя озадаченные лица учеников: – Не за тем ли мы здесь собрались, братья? Пора заканчивать с тайнами, для простых иноков они слишком дорого стоят.

Глава 26

Услышав слова наставника, охотливый Маврикий схватил тетрадь и открыл ее на странице с записями. Епифаний с любопытством заглянул в тетрадь, исписанную послушником красивым полууставом, и углубился в прочтение написанного.

– Прошлый раз, – сказал Феона, сосредоточенно листая псалтырь, – нам с Маврикием не удалось расшифровать тайнопись игумена Пимена, но после некоторого раздумья у меня появились новые мысли, которые, я полагаю…

– Отец Феона, – неожиданно перебил его Епифаний, придвигая к себе тетрадь упирающегося Маврикия, – прости меня, но 143-й псалом записан неправильно!

– Что значит неправильно? – запальчиво воскликнул Маврикий, обиженно надув щеки.

Феона нетерпеливым жестом осадил возмущенного послушника и коротко потребовал:

– Поясни!

Молодой монах выхватил у отчаявшегося и едва не плачущего Маврикия тетрадь и показал Феоне:

– Вот, смотри, отче, все вроде так, а вроде и нет!

– Продолжай! – кивнул Феона, светлый разум которого уже ухватил нечто важное из бессвязных замечаний Епифания.

– Я этот псалом слово в слово знаю. Батюшка с раннего детства заставлял его учить наизусть.

– Только его?