Тайна семи звезд

— Священник должен быть до хронометричности точен в назначении своих деловых разговоров, посещений, богослужения. Его день должен быть рассчитан по минутам, все деловые свидания расписаны. Канцелярия священника должна быть в безупречном порядке. Письма должны быть точно датированы, еще лучше занумерованы.

Пунктуальность, аккуратность, щепетильность. Все эти качества так нехарактерны для русского человека. От кого он их унаследовал? От своих шведских предков? Или он приобрел их в Париже? Но никто вокруг него этими качествами не отличался. Над ним даже посмеивались за его стремление всегда быть «до хронометричности точным».

Два года назад в дополнение к должности профессора института он получил еще настоятельство в храме святых равноапостольных Константина и Елены в Кламаре — домовом храме семьи Трубецких. Совмещать преподавание с настоятельством было непросто — главным образом, по причине удаленности института от храма. Пока еще действовал городской транспорт, можно было добираться на нем, но после начала немецкой оккупации чаще всего приходилось идти пешком через весь город — из одного конца в другой. Высокий худощавый монах в черной рясе с длинной бородой почти всегда привлекал внимание немецких патрульных, поэтому приходилось носить с собой паспорт.

Иногда по дороге он заходил к Борису Зайцеву — широко известному в узких эмигрантских кругах писателю, автору книжки про Афон. Они подолгу беседовали, а заодно Зайцев подкармливал его, после чего он отправлялся в дальнейший путь. И никогда, несмотря ни на какие препятствия, возникавшие по дороге, не опаздывал к службе.

В Кламаре, помимо Трубецких, жил Николай Бердяев, чья слава философа гремела по всей Европе. Отец Киприан очень уважал его, ценил его творчество.

Однако Бердяев принадлежал к «Патриаршей» Церкви — той, которая сохраняла верность Московскому Патриархату. А отец Киприан подчинялся митрополиту Евлогию, перешедшему еще в начале 1930-х годов в Константинопольский Патриархат. Представители двух групп находились в состоянии антагонизма и практически не общались друг с другом.

Есть такой анекдот. Русского эмигранта выбросило в шторм на необитаемый остров. Спустя двадцать лет его нашли. За это время он построил две церкви. Его спросили:

— Понятно, зачем тебе нужна церковь. Но зачем две?

— В одну я хожу, в другую не хожу, — ответил тот.

На самом деле, если бы анекдот в полной мере отражал реальность русской эмиграции, то спасшийся человек должен был построить три церкви. Помимо Константинопольской юрисдикции и «Патриаршей» Церкви, была еще Русская Зарубежная Церковь во главе с митрополитом Антонием (Храповицким). Этого иерарха отец Киприан близко знал, от него получил дьяконское и священническое рукоположение. Но в середине 30-х годов их пути разошлись.

У каждой из трех групп был свой ярко выраженный политический окрас, и именно по этому признаку они расходились между собой.

«Карловацкая» Церковь во главе с митрополитом Антонием (ее называли так по той причине, что ее штаб-квартира располагалась в сербском городе Сремски Карловцы) объединяла наиболее непримиримых по отношению к Советскому Союзу людей, главным образом, представителей белоэмигрантского духовенства. Они мечтали о восстановлении монархии, выступали с политическими заявлениями, некоторые из них сочувствовали немцам, видя в них потенциальных освободителей России от «власти советов». Риторика и идеология этой группы была отцу Киприану чужда.

На другом конце спектра стояли люди, которые приняли как свершившийся факт установление в России советской власти, подчинялись митрополиту Сергию (Страгородскому), подписавшему декларацию о лояльности советскому государству. Эта группа не подходила отцу Киприану по другой причине: он ни в чем не хотел ассоциироваться с советской Россией.

Группа во главе с митрополитом Евлогием представлялась как некая альтернатива обеим крайностям. Ее члены, как правило, не делали политических заявлений, не обязаны были становиться ни монархистами, ни социалистами, а свое пребывание в составе Константинопольского Патриархата воспринимали как вынужденное и временное — до нормализации положения Церкви в Отечестве и восстановления с ней регулярных связей.

* * *

Разорвав отношения с «карловчанами», отец Киприан сохранил благодарную память о митрополите Антонии (Храповицком). С ним он впервые встретился в Москве в начале 1918 года. Молодой Константин Керн тогда только перевелся на юридический факультет Московского университета, но, кажется, больше интересовался богословием, чем юриспруденцией, часто ходил в храм, посещал службы Патриарха Тихона.