Тайна смуты

– Зи зитцен ан зайнем платц! – гаркнул Ганс Тарасу и ткнул пальцем в повозку. – Ты есть на то место, шнелль.

Тарас прямо с Серки перелетел на место возницы, оглянулся: конная лава текла стремительно, вот-вот норовя затопить дорогу, хвост её ещё оставался в лесу – уже виднелась туча не менее полутора тысяч верховых!

– Багато бісів! – охнул Тарас. – Розкидати можуть![48]

Ганс всё понял – и, видно, не только Тарас, но и Елена впервые увидела его хищно-весёлую улыбку.

Длинную для воина речь выпалил Ганс и поклонился Елене. Два слова только и понял тогда Тарас – «фройляйн Хелен». Много позже вспомнил он ту речь и спросил Елену, что сказал немец. А сказал он вот что:

– Умереть за фройляйн Хелену – юбер аллес! Превыше всего! Честь превыше жалования!

Елена же перекрестила немца и сказала с чувством:

– Готт хелфе дир, Ганс! Да поможет вам Бог, Ганс!

И приподнявшись, осенила крестным знамением и всех кнехтов, уже закрывавших собой дорогу меж деревьями:

– Готт зенге зие, тапфере кригер! Да благословит вас Бог, храбрые воины!

Ничуть не покорёжило кнехтов-лютеран православное крестное знамение, и единым сердцем, едиными усты, как на параде, они гаркнули в ответ:

– Готт мит унс!

Как в сказке, бросишь через плечо гребень – вырастет на пути злой силы лес. Так и тут волшебным тем гребнем встали поперёк дороги немецкие кнехты.

Помчалась к Троице повозка с Тарасом-возничим. Понеслась рядом Серка.

Вскоре послышался позади прощальным окликом голос Ганса:

– Фуер!

И тотчас догнал ком гулкого пищального залпа.

Повозка мчалась, Серка – рядом. Охи мушкетных залпов догоняли их ещё дважды.

Тарас обернулся. Глядь, а справа прямо сквозь перелесок вынесла нечистая сила десятка полтора всадников. Впереди – сам предводитель, мчавшийся клювом всей лавы: с огромным, как крыло, огненным воротником, в алой шапке с алыми перьями, чёрном жупане и в невиданно жёлтых сапогах. Усищи его разлетались в стороны над диким оскалом. Он, видно, сразу почуял, что непростую девицу немецкой ротой в дорогу снабдили, и, прорвавшись с фланга с самыми скорыми своими головорезами, тщился догнать-таки повозку.

Уж было видно Троицкую обитель с посадами, немного оставалось до спасения, но уж больно летуча была погоня. Осадил Тарас мерина, соскочил с повозки и отчаянно строго повелел своей госпоже:

– Пані, жваво до мене в сідло![49]

Умна была Елена. Все, как есть в жизни, видела сама – соскочила молча с повозки, протянула руки к Тарасу. Он подхватил её одной рукой и приподнял, поразившись и обрадовавшись её легкости. На ходу поправил лук, чтобы поудобнее было сзади девушке.

– Я удержусь, не бойся! – крикнула она прямо в ухо Тарасу, умело устроившись позади.

И понеслись! Крепко обняла Елена козака, крепко держалась за него – чего ещё для счастья тому надо! Только бы не жестокой погони! Но и так уже был счастлив насмерть Тарас – всем теплом тела своего и всем жаром души своей прижалась к нему девица, в нём одном, да в воле Всевышнего всю свою жизнь полагая. Её дыхание обжигало Тарасу шею, а сердце Елены словно билось уже в нём самом, в молодом козаке, в его теле, рядом с его сердцем. Несся Тарас с девицей уж и не на Серке, а на ветре и на птице Сирин.

Верил Тарас своей Серке, знал, что любым логом уйдёт, где аргамак и ноги, и шею себе сломит. Да не видать было таких спасительных логов и лощин, а посады впереди казались вымершими – все уже позабивались кто куда при виде гона на дороге.

Уже через полверсты уразумел Тарас, что тяжела ноша Серке, не аргамак она. И тотчас осадил её и соскочил с седла.

– Что ты?! – испуганно воскликнула Елена и невольно двинулась к нему, словно валясь с седла.

– Тримай повіддя! Сірка винесе! – крикнул Тарас девушке, удержав её и ткнув её в руки поводья. – Швидше! Тримайся, якщо що, за шию![50] Скачи!

– А ты? – болью отозвалась Елена.

– А я їх тут притримаю[51], – пообещал Тарас, глянул в сторону обители: можно успеть! – Скачи!

– Ох, Тара-аска! Спаси тебя Христо-ос! – выдохнула Елена и только мазнула ручкой по лбу Тараса, как елеем чудесным мазнула.

Тарас выхватил самопал из ольстры, подвешенной к седлу, и хлопнул Серку по крупу:

– Винось, рідна!

Понеслась Серка, унося к Троице девушку, коя теперь своей молитвою, верно, уже не одну душу спасала.

Тарас глянул: теперь успеет Серка. Вздохнул легко – и повернулся лицом к смерти своей.

Глава седьмая. Без дороги

Мало ещё жил на свете Тарас, и ни к чему он ещё в жизни не прилепился к такому, чего ради жизнь стоило чересчур жалеть… а боли он не страшился никогда.

Да и чего жизнь-то беречь, коли всё равно не видать ему своею суженой так полюбившуюся Елену. Разве отдаст её старший брат ему, низовому, простому без потайной скарбницы со златом, козаку? Кто он, Тараска? Не принц же датский! А вон матёрый немецкий кнехт Ганс ни себя, ни роты за неё не пожалел. Чем же хуже немецкой роты низовой козак?