Тайна трех четвертей

– Я не знаю, что она совершила, потому что мой друг отказался отвечать на этот вопрос и повел себя максимально сдержанно, практически ничего не объяснив. Что совершенно бессмысленно, потому что я все равно бы узнал правду, составляя текст завещания. Может быть, он опасался, что нас подслушают, или до конца не решил, следует ли вносить изменения.

– А ваш клиент имел обыкновение столь ужасно наказывать тех, кто не сделал ничего плохого? – спросил Мак-Кродден.

– Как правило, нет. Тем не менее, как я уже говорил, у него был давний враг – и в тот день, когда мой клиент обсуждал со мной новое завещание, он объявил, что хочет с ним помириться. Я заметил, что это исключительно благородное желание, и просил проявить такое же милосердие по отношению к младшей внучке. Боюсь, он надо мной лишь посмеялся. А потом сказал то, чего я никогда не забуду.

– И что же? – спросил Мак-Кродден.

– Он сказал: «Между непростительным поступком и человеком с непростительным характером огромная разница, Питер. Важно не то, как люди себя ведут, а то, кем являются. Человек может не сделать ни одного неправильного шага за всю жизнь, не совершить ни одного поступка, который мир мог бы осудить, и, однако, быть гнилым до самой сердцевины».

– А какова причина столь давней вражды между вашим клиентом и тем человеком?

– Боюсь, я не знаю. Но, думаю, раз бедняги уже нет с нами, это не имеет значения. К счастью, его смерть не позволила ему составить новое завещание, и в результате обе внучки хорошо устроены. А для меня огромное облегчение думать, что ни одна из них ничего не заподозрила.

– Вам нравятся обе женщины? – спросил Мак-Кродден.

Ваут понизил голос.

– Да. Если быть откровенным, я всегда жалел бедную овечку Аннаб… хмм, младшую внучку. Старшая была любимицей моего клиента, и он даже не пытался этого скрывать. Она удачно вышла замуж, и у нее двое детей. Младшая… другая. Мой друг никак не мог ее принять и часто сердился, когда она не желала объяснить ему своих поступков.

– А он хотел, чтобы она объяснила нечто конкретное? – спросил Мак-Кродден.

– О, она отказалась от множества предложений руки и сердца достойных и прекрасных поклонников, – ответил Ваут. – Мой клиент считал, что ее решения продиктованы страхом, а любые проявления робости вызывали у него гнев. Я слышал, как он много раз в лицо называл Аннабель трусливой. И когда он это произносил, она начинала плакать. Но самым ужасным было то, что она неизменно соглашалась. Я никогда не понимал, как мог он так ее поносить, видя, как она плачет, во всем соглашаясь с ним.

Мак-Кродден подождал, пока Ваут сообразит, что произнес имя девушки, но тот, казалось, и не заметил этого. Сколько бокалов шампанского он успел выпить? Наверное, прикончил целую бутылку.

– Ну и нельзя не сказать о собаке, которая постоянно находится рядом с младшей внучкой; пес часто становился причиной серьезных раздоров, – продолжал Ваут. – Точнее, собаках. Сначала Скиттл, потом Хоппи.

Собаки, принадлежавшие семье, не могли рассчитывать на анонимность.

– Младшая внучка любила первую и вторую так, словно они были членами семьи, – сказал Ваут. – А мой клиент безжалостно над ней насмехался. Говорил, что она внушает ему отвращение тем, что разрешает собакам спать в ее постели. А для нее они были как дети. Ее дети. Однажды старик запер дверь, заставив Скиттла всю ночь провести под открытым небом. Погода стояла не такая уж и холодная, но собака привыкла спать вместе с хозяйкой, и внучка решила, что ее выставили навсегда. Девушку охватила паника, и мой клиент над ней смеялся. Если честно, Скиттл не особенно переживал. Ну и в защиту моего клиента могу сказать, что именно в этот день Скиттл… – Ваут внезапно смолк, не закончив предложения.

– Что вы хотели сказать? – спросил Мак-Кродден.

Ваут вздохнул.

– Забавно, но у меня возникло ощущение, что если я расскажу вам эту историю, то выйдет, будто я плохо говорю о мертвом. Мертвом псе, конечно, но все же. Бедный Скиттл действительно был прелестным животным. Тем не менее старик не слишком радовался его присутствию в доме.

Мак-Кродден ждал продолжения.

Ваут взял с подноса проходившего официанта еще бокал шампанского – на этот раз только один.

– Правнучка моего клиента, Айви, едва не утонула, когда была маленькой. Господи боже мой! Я только что произнес ее имя. Ладно, не имеет значения. Вы не сможете определить ее только по имени. В любом случае… ее зовут Айви. Она дочь старшей внучки моего клиента.

Айви, Скиттл, Хоппи, небрежно брошенное вскользь имя «Аннабель» и старик, чье имя начинается с Барн…; Мак-Кродден подумал, что этих сведений уже достаточно, чтобы опознать семью, если б, конечно, он этого хотел, с самого начала не зная, о ком речь.

– Я думаю, Айви было три или четыре года, когда это случилось, – продолжил рассказ Ваут. – Она гуляла с тетей и собакой, они шли мимо речки, и девочка упала в воду. Тете пришлось спасать ее, рискуя собственной жизнью. Там было сильное течение. Обе едва не погибли.

– Ее тетя… вы имели в виду младшую внучку? – спросил Мак-Кродден.