Тайна записной книжки Доры Маар. Дневник любовницы Пабло Пикассо

Я, видимо, единственная, кто был так поражен этой открыткой. Дора, конечно, не обратила на нее внимания. Даже супруги Бретон наверняка забыли название этого небольшого рыбацкого порта на границе Марокко. Немур – это всего лишь последняя остановка в Средиземном море «Капитана Поля Лемерля», старого ржавого грузового корабля, который, до отказа набитый пассажирами, отправился на Мартинику с целой группой французских художников и интеллектуалов, включая Леви-Стросса и семейство Бретонов… Остановка в Немуре не была предусмотрена: капитан был вынужден укрыться за скалой после того, как ему сообщили о столкновении между британскими и французскими кораблями[69]. Жаклин оставалась на борту вместе с Об, созерцая вдалеке две огромных скалы, выступавших из воды. Только Бретон сошел на берег. Он весь день бродил по городу, купил в книжном магазине книгу и отправил на почте письма [70]. Уже на следующее утро корабль снова вышел в море.

Название этого захолустного городка, прозвучавшее сегодня, вызвало у меня ощущение, будто эта открытка была адресована лично мне: я прожила там первые три года своей жизни. Эта давняя история не оставила у меня воспоминаний, сохранились лишь несколько черно-белых фотографий ребенка в коляске. Вдали проходили грузовые суда и виднелись две огромных скалы в открытом море, которые называют «Два брата». У меня возникло такое чувство, будто открытка с указанием «позаботиться о Югетт… которая, кажется, беременна», содержала тайное послание и для меня.

Ее последней конфидентке Мартине Монто была известна эта история: Югетт тайком встречалась под Биаррицем с испанцем – республиканцем, заключенным лагеря для иностранцев. Но узнала, что беременна, только когда вернулась в Париж. Так получилось, что она оказалась одна, готовясь стать матерью в оккупированном Париже. Жаклин была единственным человеком, кого она могла позвать на помощь. «Давай поскорее встретимся в Марселе!» – написала та. Югетт получила разрешение на переезд и поселилась с семейством Бретон на вилле Эйр-Бель, где нашли приют художники, ожидавшие визы в Америку. Три месяца она провела в этом сюрреалистическом фаланстере, играя в карты с Оскаром Домингесом, Браунером и Максом Эрнстом, рисуя карты таро и симпатичных кадавров – чтобы убить время…

Но «в ее состоянии» не могло быть и речи о том, чтобы вместе с другими пересечь Атлантику. В феврале, когда остальные готовились взойти на корабль, Югетт одна вернулась в Париж. Бретон нашел для нее возможность пересечь демаркационную линию, разделявшую оккупированную Францию и Францию Петэна. Будучи на шестом месяце беременности, измученная, она прибыла в оккупированный и замерзающий Париж. К счастью, там была Дора. Как и обещала, она «позаботилась о Югетт», заботясь о том, чтобы у той ни в чем не было нужды. Пикассо следил за тем, чтобы Дора покупала для нее уголь, мыло и продукты питания.

Они обе одного возраста, им было тридцать три. Но Югетт носила в чреве ребенка от человека, с которым была едва знакома, а Дора уже несколько месяцев знала, что никогда не сможет забеременеть. Пикассо не преминул упрекнуть ее этим…

Не имея возможности быть матерью, она стала крестной маленькой девочки, что родилась в марте 1941 года, как раз в то время, когда грузовое судно с семейством Бретон останавливалось в Немуре… И девочку назвали Брижит… Я никогда не смогла бы до такого додуматься – что ее будут звать как меня. Я даже попросила показать мне свидетельство о ее рождении, чтобы самой в том удостовериться. Некоторые знаки мы едва замечаем, это как подмигивание. Этот же был словно удар дубиной, и я была им ошеломлена. «Поразительное совпадение», – сказал бы Бретон…

По совету Доры Югетт, у которой не было средств самой растить ребенка, отдала его в ясли. Она имела право посещать девочку только два раза в неделю. Дора не упустила ни одного. Обе женщины проводили с крошкой долгие часы, по очереди ее баюкая.

От Югетт не ускользнуло, что она проживала свое материнство словно по доверенности… Все решала Дора, она все организовывала, словно ребенок был ее собственным. Югетт так была рада, что о ней заботятся, что с готовностью позволяла Доре заниматься ее ребенком. К сожалению, Брижит прожила всего пять месяцев. В августе 1941 года она заболела бронхитом, и это закончилось летальным исходом. Друзья опасались, что Югетт снова погрузится в депрессию. Ее окружали, утешали, помогали. Пикассо нашел для нее работу в художественной галерее. А до Доры никому не было дела.

Ее психика явно была поколеблена, и у нее появились первые признаки психического расстройства, о котором Пикассо рассказывал своему племяннику Вилато. Это было время, когда она начала искать ответы на экзистенциальные вопросы в буддизме, каббале, эзотерике и, наконец, в католицизме.