Тайна записной книжки Доры Маар. Дневник любовницы Пабло Пикассо

Этьен счел, что она была «не интересующейся другими людьми, эгоцентричной», но, возможно, Дора просто была смущена, растеряна или потрясена его историей. Что могла она ему сказать? Как к такому подойти? Она знала, что он видел, как погибла его мать, точно так же, как сама она слышала, как ее мать замертво упала с трубкой телефона. И он был так же беспомощен, как она. Лучше, чем кто-либо другой, она догадывалась, что он чувствовал. Но большие печали наводят страх. Особенно если такое случается с подростком.

Таким образом, Этьен Перье уже был выжившим задолго до того, как стал последним живым персонажем из записной книжки Доры…

Эфрон

55, улица Жандармов, Юккле

Заслуга Надин Эфрон была не только в том, что она принимала молодого Этьена и Дору Маар в Сен-Тропе. В середине двадцатого века она была известным скульптором, входившим в круг сюрреалистов и самых крупных художников в Париже и Брюсселе. И хотя сегодня она канула в Лету, ее работы все еще встречаются на аукционах: это бронзовые статуэтки с текучими формами, столы из кованого железа, алюминия, стекла или малахита, реже – ювелирные изделия.

Не найдя ни одной ее фотографии, я попыталась составить «фоторобот», собрав воедино даты, высказывания и определения.

Она родилась в 1901 году. Скорее всего встретилась с Дорой Маар в 1948-м, когда стала любовницей художника-сюрреалиста Оскара Домингеса – за несколько лет до Мари Лор де Ноай: он безумно влюбился, встретив ее в Брюсселе, до такой степени, что сразу бросил свою жену… Видимо, она была очень красивой… И достаточно странной, чтобы трахаться с этим крикуном с замашками боксера, пьяницей и скандалистом.

В посвященной ей статье на испанском языке Надин Эфрон характеризуют как «культурную, либеральную и богатую»… В то же время в своем парижском дневнике американский музыкант Нед Рорем упоминает «статную бельгийскую женщину-скульптора». Из чего я по глупости заключила, что она была крупной…

«Вовсе нет! Скорее маленькая и изящная, – вспоминает Этьен Перье. – Но действительно очень красивая, всегда очень элегантная, в духе Коко Шанель, которую она, кстати, прекрасно знала». И подтверждает, что она была «богатой»: ее отец, русский химик и анархист, бежавший от революции, сделал состояние в Бельгии, изобретя рецепт разрыхлителя для теста.

Она жила по адресу: 55, улица Жандармов, в самом шикарном пригороде Брюсселя: это был больше, чем просто дом, – особняк, окруженный огромным парком. Именно здесь она принимала Домингеса, прежде чем ей надоели его вспышки гнева и пьянство. «Вам говорили, что у нее было семь мужей?» – спросила меня Жанна, сестра Этьена Перье. Значит, соблазнительная, непостоянная… Роковая женщина…

Надин Эфрон стала скульптором поздно, после рождения дочери, как буржуазка, стремившаяся найти себе занятие… Но она обладала чудовищной наглостью и связями в мире искусства: довольно быстро она стала ученицей Брака. Когда Надин принимала Дору Маар, она жила с сыном скульптора Анри Лоранса, еще одним любовником, о котором Жанна говорит, что он был «красив, как американский актер». Вместе они каждое лето снимали этот дом, стоящий среди сосен и виноградников, всего в нескольких шагах от совершенно дикого пляжа Салин. В то время не было еще яхт и бассейнов, а Сен-Тропе еще не стал обиталищем излишества. Атмосфера здесь скорее напоминала атмосферу богемы: художников, богатеев и значимых фигур во всех областях принимали без излишеств, но уже это было верхом шика в кое-как обставленном жилище. Они одевались как попало и ходили в тапках. Надин любила готовить сама для немногих гостей и внуков.

Может, она и была бабушкой, но невероятно свободной и смелой. Жанна Перье вспоминает, как однажды летом сопровождала Надин в Италию, чтобы выбрать мрамор в Каррарских карьерах. У Надин была навязчивая идея: избегать неровного загара. Она утверждала, что мужчины ненавидят полоски незагорелой кожи на теле женщин… Поэтому вела свой красный кабриолет с открытой грудью, держа под рукой шарф «Эрмес», чтобы прикрыться в случае необходимости. Но в какой-то момент машина застряла в деревне, посреди похоронной процессии. «Вы не поверите, но это чистая правда, – настаивала старушка. – Она прикрылась платком, зажав его под мышками. Если бы вы знали, как мы потом смеялись».

В Сен-Тропе Дора не любила ходить на пляж. Поскольку поправилась после депрессии, она предпочитала не переодеваться в купальник. Надин оставалась с ней в беседке. Они очень доверяли друг другу. Дора, несомненно, была более открытой. Видимо, с ней было не особенно весело, когда она с жаром говорила о Боге, но она была великолепна, когда говорила о живописи, и Надин могла часами слушать Дору, когда когда та рассказывала о своей жизни с Пикассо.