Тайна желтой комнаты. Заколдованное кресло

Теперь она глядит на нас откуда-то издалека, словно нас и нет здесь, в ее спальне… Но вот наконец господин Станжерсон нарушает молчание. Господин Станжерсон заявляет, что отныне он уже не покинет свою дочь. И напрасно та пытается противостоять его воле, пожилой ученый непоколебим. Этой же ночью он останется тут, переселится в апартаменты дочери. Затем, охваченный тревогой за  ее здоровье, он упрекает ее: зачем она поднялась? А дальше сбивается вдруг на детский лепет, улыбается ей и уже не помнит, что говорит, что делает… Знаменитый профессор теряет голову… Он повторяет несвязные слова, которые свидетельствуют о полном смятении его чувств и мыслей… Впрочем, все мы испытываем то же самое. И тут мадемуазель Станжерсон произносит совсем простые слова:

– Отец! Отец!

Но в голосе ее звучит такое страдание, что тот разражается рыданиями. Папаша Жак начинает сморкаться, даже сам Фредерик Ларсан и тот вынужден отвернуться, чтобы скрыть волнение. Я тоже больше не могу… и уже ни о чем не думаю, ничего не чувствую, превратился в какое-то одноклеточное существо. Сам себе противен.

С момента покушения в Желтой комнате Фредерик Ларсан, так же как и я, впервые встретился с мадемуазель Станжерсон. Подобно мне он настоятельно просил разрешения расспросить несчастную, но его, как и меня, тоже не приняли. Ему, как и мне, все время отвечали одно и то же: мадемуазель Станжерсон слишком слаба и не может принять нас, допросы судебного следователя и без того утомили ее и так далее… Тут явно чувствовалось нежелание помочь нам в расследовании, причем меня это нисколько не удивляло, тогда как Фредерик Ларсан каждый раз поражался. Правда, у нас с Фредериком Ларсаном были совершенно разные концепции относительно преступления в замке Гландье…

Они плачут… А я ловлю себя на том, что мысленно твержу: “Спасти ее! Спасти во что бы то ни стало вопреки ей самой! Спасти и не скомпрометировать ее! Спасти, но так, чтобы он не заговорил! Кто он? ОН, убийца… Поймать его и заставить молчать!” Однако слова господина Дарзака не вызывают сомнения: чтобы вынудить его молчать, придется, видно, убить его! Да, таков логический вывод, который следует сделать на основании фраз, вырвавшихся у господина Дарзака. Но имею ли я право убивать человека, покушавшегося на мадемуазель Станжерсон? Нет! Ну а если все-таки представится случай? Надо попробовать хотя бы для того, чтобы убедиться: это и в самом деле живой человек! Хотя бы для того, чтобы увидеть его мертвым, раз нельзя схватить живым!

Ах, как заставить понять эту объятую ужасом и сраженную горем отца женщину, которая даже не глядит на нас, что я готов на все, только бы спасти ее… Да-да, я снова попытаюсь рассуждать здраво и попробую на этот раз начать с нужного конца, я совершу чудеса…

Я подхожу к ней… я хочу попросить ее, хочу умолить довериться мне… Как мне хотелось бы намекнуть ей несколькими словами, понятными только нам с ней, что я знаю, каким образом убийца вышел из Желтой комнаты, что я угадал половину ее секрета и что я жалею ее от всего сердца! Но она уже просит нас оставить ее одну, ее безмолвный жест выражает беспредельную усталость, ей надо немедленно отдохнуть… Господин Станжерсон предлагает нам разойтись по комнатам, благодарит нас – словом, выпроваживает… Мы с Фредериком Ларсаном откланиваемся и выходим в галерею, папаша Жак следует за нами. Я слышу, как Фредерик Ларсан шепчет:

– Странно! Странно!

Жестом он приглашает меня к себе в комнату. На пороге он оборачивается к папаше Жаку и спрашивает:

– Вы-то его видели?

– Кого?

– Убийцу.

– Еще бы не видел! У него густая рыжая борода, такие же рыжие волосы…

– Таким он и мне показался, – заметил я.

– И мне тоже, – кивнул Фредерик Ларсан.

Потом мы остались одни в комнате – великий Фред и я, – чтобы поговорить о случившемся. Мы беседуем уже целый час, обсуждая это дело и так и эдак. Судя по вопросам, которые он задает мне, и по его объяснениям, ясно, что Фред, вопреки тому, что видел собственными глазами, что видел я сам и все мы, убежден: убийца скрылся, воспользовавшись неким известным ему потайным ходом.

– Ибо он знает замок, – говорит Фред, – хорошо знает…

– Роста он довольно высокого и неплохо сложен…

– Рост у него какой надо, – шепчет Фред.

– Понимаю, – соглашаюсь я. – Только как вы объясните эту рыжую бороду и рыжие волосы?

– Слишком густая борода и слишком много волос… Накладные, конечно, – роняет Фредерик Ларсан.

– Не торопитесь… Вы по-прежнему думаете о Робере Дарзаке… Неужели вы никогда не сможете отрешиться от этой мысли? Что касается меня, то я совершенно уверен в его невиновности…

– Тем лучше! От души этого желаю… Однако всё против него… Вы заметили следы на ковре? Хотите взглянуть?

– Я видел. Это “элегантные” следы, те же, что на берегу пруда.

– Это следы Робера Дарзака – неужели вы станете отрицать?

– Тут легко ошибиться…

– А вы заметили, что следы эти не возвращаются? Когда человек этот выскочил из комнаты, преследуемый нами, ноги его не оставили следов…